Форум » Вопрос священнику » Клерикализм разделивший верных на касты » Ответить
Клерикализм разделивший верных на касты
Linzar: http://kiev-orthodox.org/site/worship/1528/ http://www.kiev-orthodox.org/site/bookshelf/1332/ http://www.troica.org/useful/useful_840.html http://www.kiev-orthodox.org/site/worship/1331/ http://mission-center.com/publicatsii/191-o-prichashenii http://www.pravoslavie.by/page/o-chastom-prichashenii http://azbyka.ru/tserkov/duhovnaya_zhizn/sem_tserkovnyh_tainstv/prichaschenie/prichaschenie_svyatyh_tainstv-4-all.shtml http://amvon.info/podgotovka-k-prichastiyu-kanonicheskie-normyi-i-praktika http://kiev-orthodox.org/site/worship/1407/ http://typikon.ru/liturgic/shmemann_sansta_sanctorum.htm http://www.pravoslavie.ru/polemika/5784.htm
Ответов - 39, стр:
1 2 3 All
Linzar: 8-9 каноническое Правило Святых Апостолов гласит -Всех верных, входящих в церковь, и слушающих Писания, но не пребывающих на молитве и святом Причащении до конца, как производящих бесчиние в церкви, подобает отлучать от церковного общения . Это подтверждает и 11 правило Сардикийского Собора и 2 правило Антиохийского Собора и 66, 80 Правило 6 Вселенского Собора(5-6 Трульского). «Все, входящие в церковь и слушающие священныя писания, но, по некоторому уклонению от порядка, не участвующие в молитве с народом, или отвращающиеся от причащения святыя евхаристии, да будут отлучены от церкви дотоле, как исповедаются, окажут плоды покаяния, и будут просити прощения, и таким образом возмогут получити оное». . Т.е по канонам и учению Церкви каждый верующий если стоит на литургии должен причащаться Святых Даров, или он творит бесстыдное бесчинство. Священники оставили за собой это право -причастия за каждой литургией без обязательной исповеди, дополнительных постов и правил-запретив мирянам причащаться с НИМИ, тем самым узаконив двойные стандарты и мораль особой касты высших,-МЫ вкушаем дары каждую литургию-а вам нииизяя с НАМИ-вы миряне-
Linzar: Священники молчат, когда нечего ответить. Я в четырех храмах обращался к Священникам с вопросом и они тут же свирипели как одержимые-"пошел вон от сюда со своею хернею"-(дословно0. Я им говорю-разве канонические правила Святых Апостолов-херня?, Соборные канонические правила-херня? Симфония(согласие)Величайших Святых Отцов-херня? Святоотеческое Предание ПЦ-херня?--МОЛЧАНИЕ-и пошел вон На фоне такого отношения Священства к людям как быдлу встает вопрос-такова Церковь Христова? -Одно пока утешает-есть еще несколько честных священников и епископов, но и их потихоньку затыкают- http://simvol-veri.ru/xp/v-eparxiyax-rpc-uzakonena-sistema-krepostnoie-zavisimosti-svyashennika-ot-episkopa.html http://kuraev.ru/smf/index.php?topic=602144.540 http://kuraev.ru/smf/index.php?topic=602144.0
Linzar: Простой мирянин ПЦ Василий Кобалев о наболевшем- Перед тем как открыть тему хочу обратиться к читателям. Предлагаемый к обсуждению вопрос касается внутренней жизни Церкви. Поэтому, учитывая специфику форума (не все участники православные), прошу отнестись к возможной полемике с пониманием и не делать поспешных выводов. Жизнь верующего многогранна. И Господь призывает нас любить Его всей душою, сердцем и разумением. А вот разумение порою даётся не сразу… Итак, хочу открыть к обсуждению тему, которая думаю будет интересна многим православным, имеющим опыт церковной жизни. О таинствах исповеди и Причастия. Основа основ жизни верующего человека – непосредственное молитвенное и деятельное участие в приобщении Святых Даров на Божественной Литургии. И этому основному, ключевому моменту на сегодняшний день мало уделяется внимания в повседневной жизни прихода. Необходимо поднимать вопрос о более сознательном участии прихожан в церковных таинствах. Ведь не секрет, что для многих Божественная Литургия остаётся тайной за семью печатями. Есть несколько вопросов, которые хотелось бы обсудить. Это более частое Причастие прихожан и связанная с этим необходимость обязательной исповеди перед Причастием. Понятно, что у каждого в душе рождаются определенные мысли и чувства по этому поводу, в зависимости от того, как мы готовимся к участию в этих таинствах. Понимаю всю ответственность, которая сопряжена с разговором на эту тему. Но лучше говорить, чем молчать, потому что это касается не только меня лично, но многих из нас. И для кого-то этот разговор будет важен и полезен, потому что начать его сам не решается… В Русской Православной Церкви существует правило, что все желающие приступить к таинству Причастия должны подготовиться определенным образом: пост, молитва, исповедь. Потом опять: пост, молитва, исповедь. Если человек делает только первые шаги в храме, то это не вызывает особых проблем. Есть что исповедовать, потому что на тяжелые грехи очень легко указывает зоркая совесть. Первая исповедь самая искренняя и полная именно потому что первая. Потом, по мере воцерковления, (глагол часто нами употребляемый и о нём вообще можно открыть отдельную тему. Например, «Воцерковление как путь. Путь ко Христу Богу или от Него?») со временем, если человек живет по уставу Церкви, т.е. соблюдает все постные дни в течении года, а молитва становиться не обязательным правилом подготовки, а естественной потребностью души, то желание Причащаться у человека есть в душе всегда, а вот исповедоваться иногда и не хочется, потому что не чувствуешь в этом необходимость. И очень не хочется превращать таинство исповеди в пустую формальность. Да, мы здесь все грешники. И епитрахиль можно в течении всей жизни не снимать с головы. Но неужели главный акцент церковной жизни это греховность человека? Греховность ли наша собственная и других людей должна приковывать наше внимание или Христос? Обязательная добровольная исповедь. Такая исповедь приводит не ко Христу, а к самозацикленности! Человек привычно холодно ведёт статистический учет своих грехопадений… Акцент смещается с подготовки к Причастию на подготовку к исповеди, исповеди, исповеди… На этом фоне само Причастие проходит для человека «незамечено». Блудный сын вернулся к любящему Отцу один раз и навсегда, а не сто пятьдесят раз повторялась эта история… Да, отцы, братья и сестры у меня проблема! Может её и не стоит выносить на всеобщее обсуждение, но думаю, что многим мои переживания знакомы. Мне больно и хочется плакать оттого, что не Господь у нас центр церковной жизни, а СИСТЕМА. Ведь мало кто исповедуется Христу Богу, чаще исповедуются батюшкам, чтобы священник допустил к Причастию. О том, что идет невидимая брань с духами злобы известно всем, но сама эта брань может приобрести гибельный для души перекос, если человек не умеет исповедоваться. Скажите, разве Господь не прощает нас, не исцеляет? Или Его действие не совершенно? Получается, что мы молимся, просим Господа исцелить нас, а на самом деле не верим, что это возможно. Разве в таинстве исповеди Господь не прощает нас всецело? Неужели Его любовь избирательна и действует на человека частично? Получается, что нам нравится болеть и мы не хотим быть здоровыми или не верим, что это возможно. Вот и получается, что церковная жизнь выстраивается по принципу «деятельность ради деятельности». Исповедь ради исповеди. Исповедь как допуск к Причастию. Мы говорим о том, что Христос наша Пасха, наше освобождение от греха… Получается, что мы не даём Ему в нас действовать. Неужели мы на самом деле так часто постоянно отпадаем от Церкви? (Текст разрешительной молитвы говорит о прощении грехов и о присоединении к Церкви) Со Христом мы или нет? Он с нами… А мы? Со Христом? Или каждый в собственном соку так и варится? Единое ли мы Тело или каждый врозь? Не знаю как у вас, отцы, братья и сестры, но у меня создается впечатление, что в Церкви каждый сам по себе. Где единодушие, где единомыслие? Почему так? Мы причащаемся от одной Чаши. Так почему же разделение? Господь нас называет братьями, тогда почему у нас священники не старшие братья во Христе, а, в большей степени, своеобразная духовная элита или духовное сословие, живущее по своим законам. В деяниях апостолов мы не прочитаем о том, как они принимали многочасовые исповеди от постоянно согрешающей малой братии во Христе. Мы исповедуем веру во единую, святую, соборную, апостольскую Церковь, но когда кто-либо заводит речь о том, что современным христианам жить надо также как и христианам во времена апостолов, то слушающие настораживаются. А если желающий часто причащаться приведет в качестве аргумента частое Причастие в первохристианских общинах, то такого своевольника и потенциального обновленца можно отстранить от Причастия и Церкви подальше и побыстрее, дабы пресечь возможные последствия от действий и слов этого, не в меру горячего, неофита. Миряне молчат, потому что «это не нашего ума дело». Батюшки молчат, потому что за неосторожное слово можно и сана лишиться. Поэтому многие понимают, что есть СИСТЕМА, но вслух и громогласно не высказываются. Эта система перемолола множество душ, во многих убила живую веру или не дала этой вере зародиться и развиться. Многие, благодаря ей, из мытарей превращаются в фарисеев и законников. Подтверждение моих слов вижу в том как у нас проходит Божественная Литургия. Всем известно, что Литургия означает «Общее дело». Центральный момент в Литургии – Причастие верующих. А что на практике? Собрались люди в Храме. Начинается служба. Но уже изначально ясно кто будет причащаться, а кто нет. Кто-то из постоянных прихожан и хотел бы причащаться чаще, но не дерзают. Получается, что Литургия началась, а люди пришли не причащаться. И это не считается грехом. Это норма. Не нормально, если кто-то начинает причащаться чаще. Раз в неделю. Каждое воскресение. Каждый раз когда бывает на Литургии. На самом деле, естественная осторожность всех в этом вопросе сводиться к одному. Неправильное отношения к Таинству может послужить во вред человеку. Не во здравие души и тела, а в осуждение. И на « в осуждение» у нас делается больший акцент, чем на «во здравие». Убежден, если человек почувствует «яко благ Господь», то и трепет, и благодарность, и благоговейность рождаются естественным образом. Но в том то и дело, что человек носится со своим больным «Я», а Господь получается в стороне. И до больного сознания и сердца никак не доходит смысл слов Спасителя «тот во Мне и в том Я»… Где Ты, Господи? Где Ты, Троица Единосущная и Нераздельная? Где она эта «новая жизнь во Христе»? Многие её просто не ощущают. Многие не дают возможности Господу действовать и царствовать в своей душе. Поэтому и радости нет, поэтому всё так тоскливо и заунывно… Поэтому и причастников мало. Где ты, Господи? Конечно, Господь больше нас. Мы становимся частью Его Тела, но не Всем Телом. Он нас воспринимает в общение с Собой. Он очищает, преображает. Да, я чувствую поврежденность своего разума, сердца, воли. Да, они до безобразия инертны… И грех всегда рядом у дверей лежит… Но я чувствую, что Господь хранит и спасает. Я чувствую, что без Христа в душе мрак, тоска и холод. И я чувствую, что без Причастия умираю… Но больше исповедоваться так как исповедуюсь сейчас не могу. Поэтому и пишу всё это. Давайте это обсуждать. Батюшки родные! Не будьте холодной таможней, дайте людям возможность сначала ожить, дайте почувствовать, что означает новая жизнь во Христе, тогда и в душе созреют здоровые покаянные чувства, а не холодный формализм… Хотя, конечно, не мне вас учить. Но высказаться имею право. Голоса меня никто не лишает. В Церкви должно быть ощутимо живое действие Духа, а не жесткой буквы закона. Я сознательно начал эту тему без цитирования святых отцов Церкви, но думаю стоит напомнить, что за частое и постоянное Причастие ратовали и высказывались многие. Святители Василий Великий, Иоанн Златоуст, Николай Кавасила, св. пр. Иоанн Кронштадский… И этот список можно продолжить, потому что все, кто чувствовал животворящее действие Таинства говорили, что без Причастия христианство – не христианство
Linzar: Что исповедовать? Вопрос, который ставит каждый сам себе постоянно. Есть существенная разница между действительным покаянием и формальным перечислением всем давно известных грехов. Причащаться хотят все, а исповедоваться нет. Безусловно, во время исповеди священник может дать ценное духовное наставление. И частая исповедь учит вести более трезвенную внутреннюю жизнь. Но здесь сокрыты весьма и весьма существенные «минусы». Один из них заключается в том, что у батюшки есть один из существенных рычажков для регулирования духовной жизни пасомых это - допуск к Причастию. И этот «рычаг» может привести к зависимости духовных чад от своего духовника. Это - несвобода. Если для духовника Господь действительно Глава, то тогда и чада со временем обретут Эту Главу, а если будет укрепляться только связка духовник-чадо, без Христа, то тяжело чаду… и томительно, и вырваться хочется, а не можешь, потому что волю БАТЮШКИ чувствуешь всеми фибрами своей души, а волю Божию нет. Психология рабства укоренилась и о свободе во Христе не может быть и речи, к такой свободе чадо не готово. Отчего всё это? Отчего наше церковное единство едва ощущается? В очах Божиих все христиане одно Целое. Бог нелицемерен, в отличие от нас… Когда есть люди у которых есть власть и полномочия отличные от других членов сообщества, то жизнь самого сообщества зависит от того куда направлена эта власть и к каким целям. Это относится и к жизни Церкви. Господь незрим и власть Его для нас не очевидна, а вот священники обладают реальной видимой властью. И на что каждый священник эту власть употребляет? Естественно, каждый священник даст отчет Господу о том как он употребил дарованное ему право пасти Христово словесное стадо. Проблемы в жизни Церкви есть. И одна из них двойные стандарты. Ведь не только католики, которых легко критиковать, ввели в церковную жизнь разделение на клир и мирян… Не думаю, что Литургия и Причастие у первых христиан проходили также как у нас. А что изменилось? В духовном плане? Ничего. У нас одно крещение, одна вера, Един Господь, то почему же у нас разделение на клир и мирян? Мы - братья и сестры или это просто общепринятое православное обращение. Почему действуют разные правила для членов одного и Того же Тела? Почему священники могут причащаться без исповеди, а миряне нет? Или Господь пишет для кого-то особые правила? У каждого христианина, вне зависимости от того кто он священник или мирянин, должна быть живая христианская совесть. Любое лукавство должно покинуть наши души, в том числе и неискренняя исповедь. Существующее положение вещей воспитывает в прихожанах раболепство, а не здоровые зрелые христианские чувства. Понятно, что в ближайшее время никто ничего менять не будет. И если какие-то изменения и будут, то только по линии «сверху – вниз», но никак не «снизу – вверх». История Церкви знает к чему приводят попытки что-либо изменить. Интересно, что на поместном Соборе РПЦ 1917-1918 г.г. и в предшествующий ему период с 1905 г. в Церкви широко обсуждалась необходимость перемен, касающихся Богослужения, церковно-славянского языка, устава приходской жизни. От архипастырей до мирян все высказывались, что это нужно. Сама революция подстегнула этот начавшийся процесс и он вылился в форме обновленчества, которое было поддержано безбожной властью. Ныне власть советов стала частью прошлого. Проблема осталась. Слово «обновление» приобрело негативную окраску. Но это не значит, что не надо ничего предпринимать в направлении «обновление». Это нужно делать не по инициативе светских властей, а церковных. Современным россиянам можно только посочувствовать… Народ потянулся к Православию, но необходимо возрождение осознанной Литургической жизни, иначе религиозное внимание людей будет сконцентрировано на частностях, а не на Главном. Церковная жизнь может приобрести искаженную форму: есть дань, которую платит человек внешнему благочестию и есть сердце, которое далеко от Христа Бога. Во многих вера рождается и существует не благодаря, а вопреки существующему положению вещей в области церковной жизни. Не к революции я призываю… А протест – это, вообще, не православное слово. Я призываю к обсуждению, разговору, диалогу. Здесь уместно вспомнить, что Церковь водима Духом Божиим. Поэтому давайте говорить о насущном… Что может быть насущнее для души христианской, чем Господь – Хлеб, сошедший с Небес? Без Христа, без Причастия всё лишено смысла. Если бы мы физически не могли причащаться чаще, тогда мы бы имели хоть какое-то оправдание, но ведь можем и не действуем. И у каждого своя аргументация. У нас всё как в притче о Царе, который позвал на брачный пир приглашенных. Каждый нашел причину по которой не пошёл… Неужели эта притча относиться только к иудеям ветхозаветным? Каждую Литургию мы исповедуем то, что Тайная вечеря продолжается. Продолжается брачный пир, на который Господь зовёт, но мы «смотрим и не видим, слушаем и не слышим»… Пожалуй, самое плачевное, что может случиться с человеком – христианство без Христа. Тогда братья - не братья, и сестры совсем не сестры… Во всём фальшь, нет доверия друг ко другу и открытости. Отсутствие живой веры и ЖИВОГО слова о реальной Жизни во Христе… Хотя, наверное, о реальной Жизни во Христе не говорят ещё и потому, что Она тиха и мирна. Зачем о ней что-либо говорить? Говорить может и не надо, но надо являть плоды этой Жизни… Но имеем ли мы эту Жизнь и её плоды, если приходим на Литургию не для того, чтобы Причащаться? Где истинное покаяние, там только Господь и душа человеческая и вздох сердечный, а то что у нас происходит чаще всего на исповеди – это не покаяние… это, скорее, психоанализ. Без Церкви нет спасения. Я тоже подпишусь под этими словами. Жизнь с Богом проста и целостна, а вот жизнь церковная… сколько здесь всяких тонкостей… И хочется их не замечать, а приходиться. Да, мы сами привносим страсти в эту жизнь. В том числе и в церковную. Люди все разные и опыт духовной жизни у всех разный. Нельзя загонять всех в одни и те же рамки. Для кого-то норма - ежедневная исповедь, но до такой исповеди, если она настоящая, нужно дорасти. Всему своя мера и время. Убежден, что воля Господа в том, что Он каждую Литургию зовет всех: «Придите… Примите…». А мы, христиане, призванные научиться творить Его волю и молящиеся об этом постоянно, стоим. Мы уже всё решили. Через две недели или через месяц буду причащаться, а сегодня не готов… Это абсурд. Это искажение христианского сознания. Это искажение нашей веры. И самое страшное, что это реалия сегодняшней церковной жизни! До семилетнего возраста можно причащаться без исповеди. И многие прихожане, зная о том, что Причастие – великое благо, стремятся приобщать Святых Таин своих деток еженедельно каждое воскресение. А сами почему так часто не причащаются, если осознают великое благо? Или мы забыли призыв Господа: «Будьте как дети»? Исполнилось человеку семь лет и мы начинаем загоняем его в рамки обязаловки. Начинаем заниматься православной муштрой своих детей. И как это совместить с проповедью о том, что Господь – это Любовь.… Мы загоняем в эти рамки и тех, кто только-только начинает ходить в Храм, потому что знаем: «БЕЗ ИСПОВЕДИ НЕЛЬЗЯ!» А, действительно ли НЕЛЬЗЯ без исповеди? Дерзновение и дерзость разные вещи. Миряне не дерзают причащаться без исповеди, потому что на это нет благословения, а брать на душу грех под названием «своеволие» не хочется. Но даже если священник благословляет причащаться часто, то, опять-таки, мало кто решается идти на этот «зеленый свет», привычка – сильнее. Вот и возникает один большой немой вопрос. И на этот вопрос, который задаёт нам Господь, каждый отвечает самостоятельно. Каждый выбирает ту частоту участия в таинствах, которая соответствует его запросам духа. Вот только правильно ли это? Каждый сам по себе… Для того чтобы у нас было одно сердце надо приближаться к Богу, в том числе, и устами… Скорее всего, редкая исповедь и частое Причастие более правильное духовное устроение христианской души, чем частая исповедь и редкое Причастие. А ещё лучше, чтобы у христианина вообще не было потребности что-либо исповедовать Христу Богу. Но это уже только на Небесах… А сейчас, пока мы ещё на земле, один вздох сердечный восстанавливает на душе мир лучше, чем холодная исповедь… Постоянная готовность к Причастию бодрит и трезвит, и не оставляет места для «поползновений». Поэтому было бы хорошо для восстановления литургического единства на приходе священникам не только в проповедях, но и в личных индивидуальных беседах с мирянами объяснять необходимость более частого Причастия и помогать разрешать внутренние проблемы, которые возникают у человека по этому поводу. На сегодняшний день на эту тему очень мало говорится, а вопросы есть. Все ратуют за то, чтобы крещенных, но не воцерковленных людей приобщать к церковной жизни, а я вот в тупике… Если существующий порядок приводит, извините за выражение, к «литургическому тупику», то как можно проповедовать людям о том, что жизнь церковная – это хорошо? Понятно, что веру нельзя сводить только к благодатным переживаниям. Для успешной проповеди жизнь на приходе должна иметь открытый Путь, а не тупик… Тогда приход – не маленькая тоталитарная православная секта, а часть Вселенской Церкви. Осень 2006 г.
Linzar: ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------Здесь, мне думается, надо допустить большую гибкость, чем существует у нас сейчас. То есть оставить и такую исповедь, какая принята сейчас, и допустить общую исповедь накануне больших праздников, и позволить регулярным, воцерковленным прихожанам причащаться по их усмотрению так же, как это делаем мы сами, священнослужители. А мы в этом плане ничуть не лучше всех остальных - просто древняя практика Церкви для нас дошла в своей сохранности, а для несвященников она изменилась. ----------Это обычная религиозная бюрократия. Мне кажется, что в России это происходит по причине того что это свойство русского человека, которму доверили что-то важное: Не пущать! И не важно кто это, чиновник, милиционер, или священник. Результат одинаковый: создать проблемы получателю. Если это чиновник, то причиной к непущанию будет "принесите справку что вам нужна справка". А если это священник, то найдется сто "благочестивых" причин: не исповедовался, или не говел сутки(трое), или не плакал о своих грехах. Священник поставлен Богом чтобы причащать, а в России(Украине) такое впечатление что священник для того чтобы не пустить к причастию. Выйдет с чашей, покажет народу и назад в Алтарь. Причем у российских батюшек откуда-то такое мнение что во всей православной Церкви только в РПЦ знают традицию, а остальные обновленцы и модернисты. Судя по всему священноначалие сейчас пытается исправить ситуацию, но все как всегда идет со скрипом и сопротивлением на местах. Слава Богу живу не в России, и имею возможность причащаться, а исповедоваться когда согрешил, и на душе тяжко, а не для того чтобы получить пропуск к чаше. Причастие не приз за праведность, а лекарство для больных. --------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Из статьи "Читая "Дневники" о. Александра Шмемана" "Лично я вообще бы отменил частную исповедь, кроме того случая, когда человек совершил очевидный и конкретный грех и исповедует его, а не свои настроения, сомнения, уныния и искушения" (стр. 35). О. Александр не раз возвращается к этой теме, он пишет, что ему тяжело исповедывать и вести частные духовные беседы с людьми. И я не люблю исповедывать - может быть, потому, что в Русской Церкви исповедь "привязана" к Причастию. Для людей воцерковляющихся это неплохо; но не застряла ли наша церковная жизнь, наша литургическая и покаянная практика только лишь на уровне воцерковления? Сознательная, свободная, зрелая христианская жизнь подменяется у нас перманентным "детским садом"... Отделить исповедь от Причастия, как это сделано в Американской Церкви, к которой принадлежал о. Александр? Это может быть и весьма полезным - воспитается самостоятельность, уменьшится клерикализм. В древности исповедовались крайне редко, когда действительно совершали грехи... а причащались часто. А сейчас что исповедуют? Не так посмотрела, не то подумала, во время молитвы пукнула, на акафисты регулярно не получается ходить, нет у меня слёзного покаяния, студ лица, редко ощущаю вездеприсутствие Божие, воспоминание плохих песен, отсутствие желания оказывать странноприимство бомжам, в пост носила светлую одежду, бидон с крещенской водой на пол поставила, с мужем ругаюсь, он у меня неверующий, венчаться не хочет, вербу засохшую прошлогоднюю выбросила, дети меня, батюшка, не слушаются, старший не хочет в Церковь ходить, к Причастию готовилась, во всём грешна, нет постоянной Иисусовой молитвы (а крыльев нет за спиной, интересно, посмотрела ли, может тоже в этом покаяться), а вот это, батюшка, даже не знаю, грех или не грех, сами рассудите... о-о-о!!! вот слушаешь всё это (а всё это примеры из практики) и думаешь: а на кой ляд они нужны, такие вот исповеди... только мучить священника (представьте какой-нибудь Великий Четверг, пятичасовую исповедь) и цементировать себя в совершенно неправильном понимании христианства... Есть и "светлые исповеди", как их называет о. Александр - когда человек действительно кается в своих грехах перед Богом (а не пересказывает брошюру свт. Игнатия Брянчанинова), с пониманием того, что он делает. Таких исповедей мало, но они - праздник для священника. Но часто бывает, что поисповедавшись несколько раз "светло", человек скатывается со временем к утомительному обрядовому "отчёту о проделанной работе" перед Причастием. http://www.kiev-orthodox.org/site/bookshelf/1332/ Из статьи "Читая "Дневники" о. Александра Шмемана"
Linzar: (данная статья дана мной лишь как один из примеров, вариантов исповеди, не являющейся неким абсолютом)) Обмен письмами, 1964: «...Известно, что традиция требует индивидуальной исповеди кающихся, и в Требнике определенно сказано: "Приводит духовный отец хотящего исповедатися единаго, а не два или многия". Отступления от этого уставного указания Русской церковью допускалось только в одном случае — на корабле во время его гибели. В этом случае иерей имел право совершить общую исповедь. Но в Кронштадте о. Иоанн ввел общую исповедь для всех приходивших в храм для покаяния. Для людей, которые руководствовались больше буквой закона, чем его духом, это был соблазн, происходящий не где-то в глуши необъятной матушки Руси, а на глазах у Святейшего Синода, в епархии председательствующего в Синоде митрополита. Синод мог запретить о. Иоанну это делать, и последний, получив запрещение, конечно, не пошел бы на разрыв с Церковью и подчинился бы синодальному определению. Но облагодатствование общей исповеди, совершаемой о. Иоанном, было так очевидно, сила Святаго Духа так действенна в кающихся, что подобное запрещение со стороны Святейшаго Синода было немыслимо. В пору "расцвета" обновленчества, когда необновленцы лишались своих храмов и были вынуждены "прилепляться" к другим церковным общинам, общая исповедь получила широкое распространение. Позднее условия военного времени, сокращение храмов и числа священников еще более содействовали укреплению этой новой литургической практики таинства покаяния. Из исключения, каким она была когда-то в Кронштадтском Андреевском соборе, она стала общераспространенным явлением, несмотря на то, что святейший патриарх Алексий не одобрил ее и подтвердил необходимость совершения индивидуальной исповеди. Говорить о том, как будут в дальнейшем изменяться богослужебные формы, — это значит брать на себя задачу выше своих сил и возможностей. Одно ясно, что хороший духовник и общую исповедь сумеет провести на должной высоте, а плохой и индивидуальную портит». «Порицая в свое время общую исповедь, наш патриарх, несомненно, имел в виду практику, которую наблюдал в Ленинграде. А это была профанация общей исповеди — не исповедь, а проповедь на тему о покаянии, в заключение которой произносилось отпущение всем всех грехов. Не вспоминая исключительного явления, каким была общая исповедь у о. Иоанна Кронштадтского, можно так изложить в общих чертах чин современной общей исповеди там, где она совершается прилично: 1) общая молитва перед исповедью; 2) краткая проповедь о покаянии; 3) исповедание во грехах — испытание совести под руководством священника, который обозревает типичные нарушения идеала христианской жизни и получает ответы кающихся: «грешен»; 4) общая тайносовершительная молитва «Господи Боже спасения рабов Твоих», при чтении которой кающиеся вставляют свои имена; 5) целование креста и Евангелия; 6) при этом в отдельных случаях — дополнительное тайное исповедание грехов не названных или особо оговоренных при общем испытании совести и отдельное разрешение этих грехов священником по формуле: «Господь и Бог наш Иисус Христос»... Сопоставляя такой чин исповеди с исповедью индивидуальной, мы видим в них полное совпадение всех элементов. Не знаю, как исторически сложилась традиция индивидуальной исповеди. Мне представляется ясным, что цель требования исповедовать «единаго, а не два или многия» заключалась в соблюдении тайны исповеди; а это и при общей исповеди может быть хорошо обеспечено. Зато со стороны самого содержания исповеди, испытания совести — общая исповедь может быть, как правило, не хуже, а лучше исповеди индивидуальной. Даже если на исповедь пришло только 20 человек — лучше будет для каждого из них, если я проведу с ними общую исповедь, покаюсь сам вместе с ними в продолжение, скажем, 40 минут, чем если бы я стал заниматься с каждым отдельно по 5, даже по 20 минут: все равно я не сумел бы провести с каждым столь тщательное испытание совести, как это можно сделать именно на общей исповеди. Я не беру здесь чрезвычайно редкий случай, когда действует духовник, обладающий на это особым талантом от Бога; он-то, может быть, разгадывает человека со взгляда и ему-то, может быть, и действительно лучше поговорить наедине с каждым в отдельности. Да, бывают священники, у которых звание «пресвитер» действительно соответствует древнему слову «старец» в смысле именно духоносной способности старчества, руководства в духовной жизни... Но таких духовников у нас чрезвычайно мало, а я говорю с точки зрения священника рядового, не обладающего особыми дарованиями, но тем не менее серьезно намеренного исполнить свой долг. Со стыдом вспоминаю, как в первые годы священства однажды (в Вербное воскресенье) перед литургией исповедаться у меня пожелала без малого вся церковь. Люди просили общей исповеди, а я тогда проводить ее не умел и отказался, сославшись на запрещение патриарха... И в продолжении нескольких мучительных часов я проводил «индивидуальную исповедь», о которой, говорю, мне до сих пор стыдно вспомнить. А какая могла бы состояться здесь великолепная общая исповедь!.. Вообще профанация таинства чаще имеет место как раз не в общей, а в индивидуальной исповеди, только это не бывает заметно со стороны. В семинарии у нас инспектор стоял за службами в таком месте, куда доносились голоса исповедующих священников. После он рассказывал, как один монах, простой добродушный украинец, исповедовал каждого по очень простому способу, напоминающему чин приема в Сечь запорожцев у Гоголя: "Отче наш" знаешь? А ну, перекрестись!... Другой батюшка, вкусивший литературы, почему-то на каждой исповеди склонял имя Тургенева. У меня у самого был тогда случай: одна дама решительно заявила на исповеди, что ни в чем она не грешна; а когда я хотел отстранить ее от исповеди, то она с искренним возмущением заявила, что имеет на работе похвальную грамоту! Конечно, на хорошей общей исповеди она гораздо лучше осознала бы свое действительное положение, чем из моих поспешных уговоров... Нет, общая исповедь, проведенная с соблюдением упомянутого выше распорядка, оказывается, как правило, лучше исповеди индивидуальной. Общая исповедь — не упущение, а достижение нашего времени. Но нужно бы еще много поработать, чтобы довести этот чин до совершенства, с каким должно быть все исполняемо в Церкви. Как часто бывает, например, что испытание совести ведется по случайным импровизациям священника, по заповедям не Нового, а Ветхого Завета, и т. п. Разработать бы надежную схему общего исповедания, собрать бы лучшие образцы кратчайшей покаянной проповеди, все это рассмотреть, обсудить, исправить, рекомендовать. Это было бы не администрирование, а подлинно церковное делание — просвещенный общий совет. Но никто у нас этим не занимается и никому до этого дела нет». «Мне по этому вопросу труднее говорить, потому что я не священник, но я исхожу из слов, которые говорит нам на исповеди священник: "Внемли убо, понеже бо пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отъидеши". Да, исповедь есть врачевание и духовник — врач. Но всякому известно, что от врача требуется внимательно-сострадательное отношение к больным. Бездушных врачей осуждают, как плохих, и к ним не хотят идти лечиться. Для хорошей исповеди, мне кажется, нужно не только сокрушение о грехах самих кающихся, но и сострадание к этим людям, как к несчастным, со стороны духовника. Образ сострадательного духовника являет Сам Христос Спаситель при обращении к Нему грешников (блудница, разбойник, отрекшийся Петр). Но, к сожалению, наши духовники часто забывают об этом. Некоторые даже не читают положенных в чине исповеди молитв, проникнутых духом сострадания к несчастным грешникам. Духовники скорее сосредоточивают внимание на сакраментальном акте завершения исповеди, не зная, что сама разрешительная молитва "Господь и Бог наш..." с ее внушительными словами "прощаю и разрешаю..." существует в нашем Требнике лишь с конца XVII в., и пришла к нам «случайно» с Запада, а у православных греков и поныне ее нет и исповедь сводится у них не к объявлению о прощении грехов, а к молитве за согрешивших. Большего сказать не могу, чтобы не впасть в осуждение, памятуя свое мирское положение...» «...Должен признаться, что всегда меня несколько смущает эта формула: "властию Его мне данною прощаю"... Я — не судия, я «точию свидетель семь...», недостойный представитель Церкви Христовой; а в формуле этой нет речи о Церкви, в ней отражается католическое представление об юридической власти клира. Можно заметить, что формула эта, отсутствующая в древнем православии греков, отсутствует и у нас в самом важном, так сказать, в решающем случае: исповедь болящего, возможно, предсмертная и в нашем Требнике заканчивается не сакраментальной формулой, а молитвой. «...И аще будет больный прежде сего исповедался: то абие причащает его святых Тайн. Аще ли же ни, повелевает иерей мало отступити ту сущим, и вопрошает его о согрешениях различных... И по исповедании глаголет иерей молитву сию: Господи Боже наш, Петру и блуднице слезами грехи оставивый, и мытаря по-знавгиаго своя прегрешения оправдивый, пришли исповедания раба Твоего (имя-рек), и еже Ти согреши, вольных его грехи и невольных, словом или делом, или помышлением, яко благ презри. Ты бо един власть имаши отпущати грехи. Яко Бог милостем и щедротам еси и Тебе славу возсылаем...» Ни о какой прощающей и разрешающей формуле здесь не говорится. Странно, как это так — столь важное дело до сих пор не приведено у нас в полную и совершенную ясность». Ничего не приведено в ясность. Смиренный ученый христианин пишет, что нуждается не в сакраментальной католической формуле, а в сострадательной молитве священника. Вот еще авторитетное свидетельство такого же рода: «Во время исповеди очень многие, если не все, больше всего нуждаются, чтобы священник помолился с ними» (свящ. А. Ельчанинов, Советы молодым священникам). Проверь себя — способен ли ты быть таким духовным врачом, это не всем дается. Есть охотники заводить себе «духовных детей», исповедовать их непременно уединенно. Это может быть очень хорошо; но горе им, если нет у них на это особой харизмы от Бога... Если ты не чувствуешь в себе этого особого дара — не унывай, в служении священства и без того много дела. Зато хорошо проводи хорошо подготовленную Общую Исповедь. Будь здесь не следователем, а свидетелем и участником общего покаяния. Но как провести хорошо Общую Исповедь? Поразительна, мягко выражаясь, «недоработанность» нашего Требника в чине Исповедания: "...... — Рцы ми: не палея ли еси со скотом, или со птицею? — Рцы ми, чадо: не убил ли еси человека волею или неволею?..." Безумец, который попробовал бы вести такое следствие на Исповеди, вызвал бы скандал в церкви. Мы уже, что называется, махнули рукой на Требник в этом вопросе и проводим Исповедь кто как сумеет... На частной Исповеди нашу нищету скроет, а то и выручит нас сам исповедник. Но что делать на Общей Исповеди? Здесь драгоценные души отдаются во власть всякого рода шпаргалок и импровизаций, нередко исполненных глупости, пошлости, заблуждений... Только смиренное покаянное чувство помогает слушателям переносить это. Из общецерковного, соборного опыта надо бы заполнить это пустое место Требника. Надо бы составить и дальше все улучшать, улучшать — варианты краткого учительного слова перед Исповедью. Надо составить — и дальше все улучшать — образцовый чин и полный текст Общей Исповеди, с таким испытанием совести, которое охватывало бы всю духовную жизнь человека. Надо выделить из Общей Исповеди и вывести в Исповедь тайную грехи непристойные. Надо выяснить наконец и для всех разрешить вопрос о заключительной молитве Таинства Покаяния... Все это насущно необходимо — и ничего этого не делается.
Linzar: Святитель Игнатий Брянчанинов в своей малоизвестной работе «О необходимости собора по нынешнему состоянию Росийской Православной Церкви» писал: «главная причина нестроения Церкви заключается в том, что правила Святых Апостолов, соборов и Отцов оставлены без внимания, даже забыты, а заменены они выдумками, чуждыми духа Церкви, заимствованными из духа враждебного Православной Церкви, уничтожающими самый дух Церкви при оставлении одного наружного благоприличия в некоторой степени и форме... Среди важнейших решений которые Собор должен принять, св. Игнатий называет следующие: - Пересмотр всех постановлений, которыми в последние столетия руководствуется Русская Церковь, и отмена тех из них, которые противоречат евангельскому духу и нормам Православия. - Восстановление древнейшего обычая Церкви: « Епархия да избирает для себя архиерея, а приход иерея, диакона и причетника, свидетельствуя о их благочестии». Святитель Игнатий Брянчанинов в своей малоизвестной работе «О необходимости собора по нынешнему состоянию Росийской Православной Церкви» писал: «главная причина нестроения Церкви заключается в том, что правила Святых Апостолов, соборов и Отцов оставлены без внимания, даже забыты, а заменены они выдумками, чуждыми духа Церкви, заимствованными из духа враждебного Православной Церкви, уничтожающими самый дух Церкви при оставлении одного наружного благоприличия в некоторой степени и форме... Среди важнейших решений которые Собор должен принять, св. Игнатий называет следующие: - Пересмотр всех постановлений, которыми в последние столетия руководствуется Русская Церковь, и отмена тех из них, которые противоречат евангельскому духу и нормам Православия. - Восстановление древнейшего обычая Церкви: « Епархия да избирает для себя архиерея, а приход иерея, диакона и причетника, свидетельствуя о их благочестии». ------------------------------------------------.----------------------------------------- Да в Таинстве хиротонии священнослужители получают особый дар - служить Жертвеннику Господню, но разве это дает им преимущество при причащении Божественных Таин?Святитель Иоанн Златоуст так об этом говорил в своем толковании на второе послание апостола Павла к Коринфянам: "Теперь покажите, – говорит, – как вы нас любите, и что мы не тщетно и не напрасно хвалимся вами. А докажете это, если окажете им свою любовь". Потом придает слову своему особенную силу, говоря: "в лице церквей", т. е. для славы и чести церквей. "Если, – говорит, – почтите их, то почтите пославшие церкви. Не к ним только относится ваша честь, но и к пославшим, которые их избрали, а еще прежде – к славе Божией, потому что, когда воздаем честь служителям (Божиим), чрез них воздается похвала самому (Богу)". Ко всем церквам, – немаловажно и это, потому что велика сила собора, или церквей. Посмотри, какую великую силу имел собор. Молитва церкви освободила Петра от уз, отверзла уста Павлу. Приговор их важен – возводит на духовные степени приступающих к ним. Вот почему и готовящийся рукополагать испрашивает при этом и их молитв, и они подают свой голос и возглашают известное освященным, а неосвященным не все можно открывать. Но есть случаи, в которых священник не отличается от подначального, например, когда должно причащаться страшных Таин. Мы все одинаково удостаиваемся их; не так, как в ветхом завете, где иное вкушал священник, иное народ, и где не позволено было народу приобщиться того, чего приобщался священник. Ныне не так; но всем предлагается одно тело и одна чаша. И в молитвах, как всякий может видеть, много содействует народ. Так, напр., о бесноватых и о кающихся совершаются общие молитвы священником и народом, и все читают одну молитву – молитву, исполненную милосердия. Равным образом, когда изгоняем из священной ограды недостойных участвовать в святой трапезе, нужна бывает другая молитва, – и мы все вместе повергаемся на землю, и все вместе встаем. Когда опять наступает время преподания и взаимного принятия мира, все равно друг друга лобзаем. При самом также совершении страшных Таин священник молится за народ, а народ молится за священника, потому что слова: "со духом твоим" означают не что иное, как именно это. И молитвы благодарения также общие, потому что не один священник приносит благодарение, но и весь народ. Получив сперва ответ от народа, и потом согласие, что достойно и праведно совершаемое, начинает священник благодарение. И что удивительного, если вместе со священником взывает и народ, когда он возносит эти священные песни совокупно с самими херувимами и горними силами? Все же это сказано мною для того, чтобы каждый и из подначальных трезвился, чтобы мы знали, что все мы едино тело, и столько же различаемся один от другого, сколько член от члена; и чтобы мы не все возлагали на одних священников, но и сами пеклись обо всей церкви, как о теле, всем нам общем. http://www.ispovednik.ru/zlatoust/Z10_2/t10_2.htm --------------------------------------------------------------------Апостольские правила: 9. Всех верных, входящих в церковь, и писания слушающих, но не пребывающих на молитве и святом причащении до конца, как безчиние в церкви производящих, отлучать подобает от общения церковного. Зонара. Настоящее правило требует, чтобы во время совершения святыя жертвы, все пребывали до конца на молитве и святом приобщении. Ибо тогда и от мирян требовалось, чтобы постоянно причащались. Есть правило собора сардикийскаго и другое трулльскаго, и еще правило собора антиохийскаго, предписывающая, чтобы подлежал отлучению тот, кто, присутсятвуя при богослужении в три воскресеые дня, не причастится. Посему и настоящее правило подвергает отлучению не прибывающих на молитве и святом причащении, как нарушающих порядок. И второе правило антиохийскаго собора говорит об этом. Аристен. Отлучай не пребывающаго на молитве и причащении. Должно подвергать отлучению того, кто не пребывает в церкви до конца, но еще во время совершения святой литургии выходит из церкви; ибо такой производит в церкви бесчиние. Вальсамон. Определение настоящаго правила весьма строго. Ибо отлучает бывающих в церкви, но не остающихся до конца и не причащающихся. И другия правила подобным образом определяют, чтобы все были готовы и достойны причащения, и подвергают отлучению не причащающихся в три воскресные дня. Краткая справка по авторам комментариев: Иоанн Зонара, знаменитейший византийский историк и канонист, жил в первой половине 7 века и первоначально занимал важные придворные должности в Константинополе, но потом принял монашество и предался ученым занятиям. Плодом этих занятий было, "Изъяснение священных и божественных правил святых и славных апостол, священных соборов вселенских и поместных, или частных и прочих св. Отец". Зонара первый отступил от употреблявшегося до того времени порядка соборов, принятого во 2 правиле 6 Вселенского собора и поставил, прежде всего, правила соборов вселенских, за ними поместных и после св. отец. Порядок - принятый Пидалионом и нашею книгою Правил. В самом толковании Зонара строго держится прямого, буквального смысла правил, изъясняет технические, искусственные термины правил, и их непосредственный смысл и редко обращается к светским законам. Но эти изъяснения его, в пределах его задачи, большею частью не оставляют желать ничего лучшего, представляя существо и смысл правила в совершенно ясном и удобопонятном виде. Алексий Аристин-номофилакс и эконом великой Константинопольской церкви,толкователь церковных правил, живший после Зонары в том же 12 веке писал толкования на сокращенные правила. Феодор Вальсамон знаменитейший из греческих канонистов последней половины того же 12 века. Уроженец Константинополя, Вальсамон был первоначально диаконом патриаршей церкви в Константинополе, номофилаксом и хартофилаксом патриаршим, и игуменом Влахернским. В царствование Исаака Ангела Вальсамон возведен на Антиохийский патриарший престол. Из многих канонических сочинений Вальсамона важнейшее есть - "Изъяснение священных и божественных правил Святых и Всехвальных Апостол и священных соборов Вселенских и поместных или частных и прочих святых отец, и при сем указание законов, действующих и недействующих, содержащихся в четырнадцати титулах, помещенных пред правилами, составленное по повелению царскому и патриаршему". Вальсамона считают самым многосведующим как в законах, так и в правилах и мудрейшим. Но издатели Пидалиона не благосклонны к Вальсамону и ставят его гораздо ниже Зонары. Толкования названных нами трех толкователей в православной церкви греческой и русской всегда пользовались авторитетом. Я не знаю о каких обновленцах ведет речь автор вашей цитаты, но толкования этих людей вошли в основу канонического права, не верить им не имеем никаких оснований.Как и канонам Святой Церкви.---------------------------------------------------------------
Linzar: класно общаться на этом форуме-ни оппонентов, ни союзников.
Sholom: Линзар, ты выложил бред этого сбрендившего от безделия человека, весьма далекого от Христа, иначе он не говорил бы о дурацких "нормах православия", и хочешь каких-то реакций на этот душевный онанизм? Это я о последнем сбросе твоем. А первые я не читал. Ты б лучше рассказал как ты с крана падал по "независящим от тебя причинам"....
Linzar: Sholom пишет: Линзар, ты выложил бред этого сбрендившего от безделия человека, весьма далекого от Христа, иначе он не говорил бы о дурацких "нормах православия", и хочешь каких-то реакций на этот душевный онанизм? Это я о последнем сбросе твоем. А первые я не читал. Ты б лучше рассказал как ты с крана падал по "независящим от тебя причинам".... ----Другой реакции от секты я и не ожидал,. но ежели ты умеешь читать то будь любезен конструктивно и предметно вести диалог. Тема сугубо о главном ПРАВОСЛАВНОМ ТАИНСТВЕ и к вам трясунам не имеющая ни малейшего отношения. Linzar пишет: Простой мирянин ПЦ Василий Кобалев о наболевшем- Перед тем как открыть тему хочу обратиться к читателям. Предлагаемый к обсуждению вопрос касается внутренней жизни Церкви. Поэтому, учитывая специфику форума (не все участники православные), прошу отнестись к возможной полемике с пониманием и не делать поспешных выводов. -Основной вопрос к АДМИНУ форума, ибо он единственный СВЯЩЕННИК здесь присутствующий и могущий что либо ответить по существу данной проблематики РПЦМП.
Linzar: По существу получается что Священники нас мирян призывают присутствовать на каждой литургии но не принимая Христа. Т.е пришел на трапезу постоял и ушел. Литургия как (общее дело) становится профанацией нашего общего дела единства в общем Теле Церкви. Священство выделило себя от нас(мирян) этой стеной, что является анти-христианством, что в корне идет в разрез Христова учения и о евхаристии и о том что в причастии все и священство и миряне становятся едины без разделения и различия -это именно Церковное Учение о Евхаристии. Мне Священник сказал после этих слов следующее- "я тебя никогда не допущу к Евхаристии" Т.е Священство(МП) заведомо зная это главное учение Церкви прилагает все усилия что бы миряне были вне Христа и Церкви. что бы они только пожертвования несли за оказанные "услуги".
Linzar: Подготовка к причастию: канонические нормы и практика Поместных Православных Церквей Доклад протоиерея Димитрия Карпенко на XX съезде духовенства Белгородской и Старооскольской епархии Ваше Высокопреосвященство! Всечестные отцы, братья и сестры! если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день (Ин. 6, 53-54) Евангельская заповедь, данная нам Христом Спасителем о необходимости вкушения Его Тела и Крови, является тем основанием, на котором созиждется Церковь. Для православного христианина это утверждение представляется настолько очевидным, что, казалось бы, оно не требует какого-то специального доказательства, ведь действительно, без таинства причащения невозможна истинная духовная жизнь. В то же время, в церковной среде до сих пор нет однозначного мнения по поводу того, как часто следует верующему православному народу приступать к таинству причастия и какова должна быть подготовка к этому таинству. Для начала хотелось бы привести несколько цитат: Всех верных, входящих в церковь и писания слушающих, но не пребывающих на молитве и святом причащении до конца, яко безчиние в церкви производящих, отлучати подобает от общения церковного (9 Апостольское правило). По объяснению крупнейшего толкователя канонов патриарха Феодора Вальсамона “определение настоящего правила весьма строго. Ибо отлучает бывающих в церкви, но не остающихся до конца и не причащающихся. И другие правила (80 правило VI Вселенского Собора, и 11 правило Сардикийского Собора) подобным образом определяют, чтобы все были готовы и достойны причащения, и подвергают отлучению не причащающихся в три воскресных дня”. Таким образом, мы видим, что причастие православного христианина, совесть которого не отягощена смертными грехами, за каждой литургией является канонической нормой Церкви, отступление от которой чревато отпадением от Церкви. Сегодня мы можем наблюдать, что все большее количество наших прихожан стремятся к тому, чтобы приступать к святому причастию не от случая к случаю (раз в посту), а регулярно. Нередкими становятся случаи, когда миряне высказывают желание причащаться каждое воскресенье. Вместе с этим возникают вполне законные вопросы о том, какова должна быть норма подготовки к таинству причащения. Сложившаяся церковная практика говорит нам о необходимости соблюдения трех-дневного поста перед причастием, вычитывания последования состоящего из трех канонов и правила к святому причащению, вечерних и утренних молитв, обязательной исповеди накануне, либо в сам день причастия. Разумеется, причащаться возможно лишь натощак. Данная практика, которая стала почти что церковным правилом, стала нормой для большинства приходов Русской Православной Церкви. При этом мы должны понимать, что данная практика не является древней и не имеет статуса соборного постановления. С канонической точки зрения практика подготовки ко Причащению регулируется следующими правилами: Карфагенского Собора 47 (58)-е и Трулльского Собора 29-е; свт. Никифора Исповедника 9-е; Тимофея Александрийского 5-е и I Вселенского Собора 13-е. Согласно правилам Карфагенского и Трулльского соборов причащаться можно только натощак, 9 правило святителя Никифора Исповедника говорит о возможности причащения умирающего даже после вкушения им пищи. Правило Тимофея Александрийского определяет необходимость супружеского воздержания накануне причащения. Подводя итог можно сказать, что согласно канонам Церкви православный христианин может приступать к причастию натощак (не вкушая пищи с полуночи), для тех православных христиан, кто состоит в браке, накануне причастия необходимо супружеское воздержание. Объем молитвенного правила, необходимость соблюдения дополнительных постных дней и обязательная исповедь перед причастием канонами Церкви не регламентируются. Все это, конечно, не говорит о том, что молитвенное правило, постные дни и исповедь должны отсутствовать в жизни православных христиан. Существующая в Русской Церкви практика подготовки к причастию, в том случае, если человек причащается лишь несколько раз в году, совершенно понятна и оправданна для тех, кто причащается редко. Действительно, если человек большую часть церковного года не живет церковной жизнью, не соблюдает посты установленные Церковью, не имеет опыта домашней келейной молитвы, для него будет полезным провести определенную духовную работу над собой, перед тем как причаститься. Вопросы возникают тогда, когда миряне, живущие полноценной церковной жизнью, посещающие регулярно богослужения, соблюдающие все установленные Церковью многодневные и однодневные посты, изъявляют желание причащаться на каждой воскресной литургии. Как быть в этом случае с обязательным трех-дневным постом, учитывая, что пост в субботу воспрещается 64 Апостольским правилом (Аще кто из клира усмотрен будет постящимся в день Господень, или в субботу, кроме единые токмо (Великия субботы): да будет извержен. Аще же мирянин: да будет отлучен)? Не думаю, что будет большим секретом сказать о том, что готовящийся к совершению литургии священнослужитель не соблюдает дополнительных постных дней перед причастием, кроме тех постов, которые установлены Церковью. На это можно услышать возражение о том, что священник не может совершать литургию не причастившись, но ведь именно об этом говорят каноны и в отношении мирян. 9 Апостольское правило мы уже приводили. Что касается подготовки к причастию, то священники не имеют какого-либо особого привилегированного положения, о чем и пишет святитель Иоанн Златоуст: «Но есть случаи, когда священник не отличается от подначального, например, когда нужно причащаться Св. Тайн. Мы все одинаково удостаиваемся их, не так, как в Ветхом Завете, где иное вкушал священник, иное народ и где не позволено было народу приобщаться того, чего приобщался священник, людям запрещалось соучаствовать в том, что было для священников. Ныне не так — но всем предлагается одно Тело и одна Чаша… ». Таким образом, мы видим, что возникает определенная коллизия – священник совершающий литургию освобождается от необходимости соблюдения дополнительных постных дней и обязательной исповеди перед причастием, мирянин, изъявивший желание причащаться каждый воскресный день вынужден помимо прочих постов соблюдать трех-дневный пост перед причастием, нарушая при этом 64 Апостольское правило, запрещающее пост в субботу. Как обстоит дело в других Поместных Церквах? Сразу следует сказать, что нам не удалось провести всеобъемлющего исследования в отношении практик всех Поместных Православных Церквей. В мировом православии нами условно были определены две основные традиции – условно греческая и условно русская. Греческая практика, к которой мы относим приходы Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской, Элладской, Кипрской Церквей предполагает возможность причащения мирян за литургией без обязательной исповеди. Прихожане стараются причащаться каждое воскресенье, при этом исповедь совершается в отдельное от литургии время и никак не связана с причастием. Более того, исповедовать может не всякий священнослужитель, а только тот, кто получил специальную грамоту от архиерея, которая дает право на совершение исповеди. Обычно подобное разрешение выдается священнослужителю, который уже имеет достаточный пастырский опыт. Сам факт рукоположения в священники в греческой традиции еще не означает, что новорукоположенный батюшка сразу получает власть «вязать и решить». В Сербской Церкви нет единообразия: все зависит от того, где «батюшка учился». Выпускники греческих духовных школ перенимают традиции Элладской Церкви, а священники русской школы считают исповедь непременным преддверием причащения, а во внепостное время многие из них причащаться не советуют. Самая молодая Поместная Церковь – Православная Церковь в Америке, которая еще в прошлом веке имела те же самые проблемы, которыми мы задаемся в данном выступлении, в настоящий момент является одной из наиболее динамично развивающихся Церквей Северной Америки. Подготовкой к причастию является сама Литургия по слову святого Николая Кавасилы: «псалмы и чтения Писаний предуготовляют нас к освящению Святыми Тайнами». Каждыйверный причащается за каждой Литургией. Канон ко святому причащению и молитвы ко причащению входят в домашнее молитвенное правило. Дополнительного поста не требуется. Соблюдение поста по средам и пятницам, а также больших постов является достаточным. Т.е. к верным предъявляются те же требования, которые выполняют сами священники (цитату из Святителя Иоанна Златоуста на этот счет мы уже приводили). Исповедь требуется регулярная (по совету священника – раз в один-два месяца), по собственному желанию верующего (в большинстве храмов всегда можно поисповедываться до начала литургии или после вечерни), в случае если верный впал в смертный грех (убийство, прелюбодеяние, идолопоклонство – включая уход из церкви на длительный период). В Великом Посту исповедь обязательна для всех. Еще в 70-х годах прошлого столетия православные христиане Америки жили в традиции «нечастого» причастия. Благодаря усилиям таких прославленных пастырей как протопресвитер Александр Шмеман и протопресвитер Иоанн Мейендорф сегодня посещаемость воскресных литургий и праздников в Православной Церкви в Америке (которая не имеет никаких других ресурсов кроме, собственно, церковных) – самая высокая среди всех православных юрисдикций США. Увы, не во всех Поместных Православных Церквах ситуация столь благоприятная. Многим из нас знакома современная практика Болгарской Православной Церкви, в которой последование литургии почти повсеместно исключает возможность причащения мирян, т.к. предъявляемые требования для причащения неоправданно строги – месяц поста перед причастием. Следствием этого стали полупустые храмы Болгарии. Хочет ли Русская Церковь пойти по стопам православных Болгарии или нет – зависит от той позиции, которую будет отстаивать духовенство нашей Церкви. Нам представляется, что существующее разнообразие богослужебных традицийв различных Поместных Церквах есть совершенно нормальное и объяснимое явление. Но отношение к таинствам, не может быть традицией той или иной Церкви. В этом вопросе мы можем говорить лишь о том, кто более, а кто менее соответствует тому, что называется Преданием Церкви. Разумеется, речь не идет о том, чтобы снять все возможные ограничения и причащать всех подряд без разбора. Как мы уже и говорили, для людей причащающихся редко существующая практика является вполне оправданной. Но задача пастыря в том, чтобы вдохновлять верных для постоянного участия в Таинствах и помочь выработать разумное и посильное правило подготовки. В том случае, если сам верный хочет более полного участия в Таинствах, мы должны всячески поддерживать такое стремление и выработать разумные пастырские подходы. В этом вопросе нам весьма необходимо то, что в православном богословии называется consensus patrum, т.е. «согласием отцов». И если святоотеческий consensus patrum по данной проблематике однозначен, согласие отцов ныне здравствующих не всегда очевидно. Представляется целесообразным, опираясь на каноны Церкви, определитьиндивидуальный подход для каждого прихожанина, учитывая имеющийся у него опыт церковной жизни. В том случае, если человек изъявляет желание регулярного причастия за каждой воскресной литургией (что идеале должно стать нормой для всех прихожан) возможно преподание благословления на причащение без дополнительного трех-дневного поста (разумеется, с обязательным соблюдением имеющихся в Церкви постов). Объем молитвенного правила должен быть не меньше имеющегося в наших молитвословах Правила ко святому причащению, включающее в себя три псалма, канон и молитвы перед причащением. Чтение трех канонов должно быть оставлено на усмотрение готовящегося к причастию. Вопрос об обязательной исповеди, конечно, один из наиболее деликатных. Исповедь не является служебным таинством по отношению к причащению, и особенно печально, когда исповедь многими прихожанами по меткому замечанию о. Александра Шмемана воспринимается как «билет на причастие». Разумеется, что и здесь возможен индивидуальный подход, особенно в тех случаях, если прихожане (согласно 66 правилу VI Вселенского собора) желают причащаться во все дни Светлой седмицы. Пытаясь оградить мирян от формализации таинства причастия мы, по сути, формализуем таинство исповеди, которое из таинства «второго крещения» становится одним изусловий для причастия. В любом случае пастырь всегда должен помнить, что он не имеет права требовать от пасомых того, что он сам не исполняет. Не лишним для нас было бы помнить слова Христа: «…Вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них» (Лк. 11, 46). И завершить свое выступление хотелось бы словами архимандрита Ефрема, игумена Ватопедского монастыря, сказанные им во время принесения в Россию Пояса Пресвятой Богородицы: «Я знаю, что в России некоторые священники говорят, что перед Причастием надо поститься три дня, а некоторые – пять дней. На самом деле нет никакого обязательного закона, сколько дней поститься перед Святым Причастием. Доказательством этому служит то, что священники не постятся в обязательном порядке, а потом не только причащаются на следующий день, но и служат Литургию. Мы ведь соблюдаем посты определенные – четыре поста в году и посты в среду и пятницу, думаю, что этих постов достаточно. Если кто-то хочет поститься перед Причастием даже целую неделю ради аскезы, ради благоговения, пожалуйста, но чтобы это узаконивали духовники – об этом мы нигде и никогда не слышали. Если бы это было обязательным условием для Причастия, во-первых, священники должны были бы поститься всегда. Иногда говорят, что христианам надо только раз в два-три месяца причащаться, – такого закона тоже нет. Когда у христианина нет смертельных грехов, он вправе причащаться значительно чаще». Спасибо за внимание! Сайт Белгородской епархии
Linzar: Святая святым* Некоторые замечания о причащении Святых Тайн** протопресвитер Александр Шмеман *Печатается по изданию Alexander Shmemann. Great Lent. - Crestwood, New York, St. Vladimir's Seminary Press, 1990. Перевод В. Прокопченко. **Эти замечания включают в себя отдельные части моего Доклада об Исповеди и Причастии, представленного Священному Синоду Православной Церкви в Америке и одобренного Синодом 17 февраля 1971 года. Доклад вместе с решением Синода был опубликован в Documents of the OCA (Документах ПЦА). (Прим. автора.) 1. ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЙ ВОПРОС Возникшие в нашей Церкви вопросы и споры - о более частом причащении, о связи таинства причащения с таинством покаяния, о сущности и смысле исповеди - признак не слабости или упадка, но жизни и пробуждения. Уже нельзя более игнорировать тот факт, что среди православных людей пробуждается интерес к главному, возникает жажда жизни более духовной. Уже за одно это можно благодарить Бога. И если некоторым может показаться, что это "кризис" (а ведь всякое вопрошание, всякое углубление духовного сознания по существу и есть кризис), то это, можно сказать, кризис добрый и своевременный. Поэтому было бы крайне неправильно, да и невозможно, пытаться споры эти разрешить в одном, так сказать, административном порядке - указами и инструкциями. Ибо перед нами - духовный вопрос, касающийся всех сторон нашей жизни и, я хотел бы добавить, самой судьбы Православия в нашем весьма проблематичном "современном" мире. Только духовно незрячий и совершенно равнодушный человек будет отрицать, что при всех, главным образом внешних и материальных, успехах нашей Церкви изнутри угрожает глубочайшая опасность - секуляризм. Что такое секуляризм? В статье, опубликованной несколько лет назад [1] , я попытался определить его как: ...мировоззрение и соответствующий ему образ жизни, при котором не только основные стороны человеческого существования - такие как семья, работа, образование, наука, искусство и т.п. - не только не связаны с верой и не укоренены в ней, но отрицается и сама необходимость или даже возможность подобной связи. Мирская сфера жизни при этом мыслится как автономная,т.е. руководимая своими собственными ценностями и принципами, отличными от религиозных. Секуляризм в той или иной мере присущ всем современным цивилизациям, но внушающая нам беспокойство американская его особенность состоит в том, что в Америке секуляризм не полностью антирелигиозен или атеистичен, но, напротив, включает в себя определенный взгляд на религию и может быть назван "религиозным". Это настолько же "философия религии", насколько и "философия жизни". Даже открыто антирелигиозные общества, такие как Советская Россия или красный Китай, не могут быть названы секулярными! Религия там - враг, подлежащий ликвидации, и все компромиссы с ней должны быть в лучшем случае временными. Но характерной особенностью американской культуры и образа жизни есть то, что они одновременно принимают религию как нечто важное для человека и отрицают ее как цельное мировоззрение, формирующее всю человеческую жизнь. Американский "секулярист" может быть вполне "религиозным" человеком, преданным своей церкви, регулярно молящимся, посещающим богослужения и щедрым на пожертвования. Он торжественно обвенчается в церкви, освятит свой дом, исполнит религиозные обязанности - и все с вполне искренней верой. Но все это ни в коей мере не отменяет того очевидного факта, что его понимание всех аспектов жизни - брака, семьи, дома, работы и, наконец, самих его религиозных обязанностей - проистекает не из веры, которую он исповедует в Церкви, - веры в Воплощение, Смерть и Воскресение Христа, Сына Божьего, ставшего Сыном Человеческим, - но из своего рода "философии жизни", то есть идей и убеждений, которые фактически не имеют ничего общего с этим вероучением, если не прямо враждебны ему. Достаточно лишь перечислить некоторые основные "ценности" нашей культуры - успех, безопасность, общественное положение, конкуренция, выгода, престиж, честолюбие - чтобы понять, насколько они противоречат самому духу Евангелия... Но означает ли это, что такой религиозный секулярист непременно циник, лицемер или шизофреник? Вовсе нет. Это показывает лишь то, что его собственное понимание религии укоренено в секулярном мировоззрении, а не наоборот. В не-секулярном обществе - единственном типе общества, который Православие знало в прошлом, - религия и ее ценности составляли высший критерий всей жизни, посредством которого человек, общество и культура оценивали сами себя, даже если они то и дело отступали от него. Они могли жить, руководствуясь такими же земными побуждениями, но при этом религия постоянно обличала их, даже если она присутствовала лишь пассивно. Так "образ жизни" мог и не быть религиозным, несмотря на то, что "философия жизни" оставалась, несомненно, религиозной. В секуляризированном же обществе совсем наоборот: "образ жизни" включает религию, тогда как "философия жизни" исключает ее. Понятно, что принятие секуляризма означает радикальное изменение самой сущности религии. Она может сохранять все свои внешние и традиционные формы, однако изнутри это уже другая религия. Если секуляризм и "благоприятствует" религии, поставляя ее на почетное место в общественной жизни, то делает так только потому, что она сама становится частью обмирщенного мировоззрения, санкционирует его ценности и помогает их достигнуть. И действительно, в отношении религии никакое другое слово не употребляется секуляризмом чаще, чем слово помощь.Она "помогает" принадлежать к той или иной религиозной группе, отождествлять себя с какой-нибудь религиозной традицией, быть активным в Церкви, в молитве; короче говоря, она помогает "быть религиозным". А раз религия помогает, раз она такой полезный фактор в личной и социальной жизни, то и ей самой следует оказать помощь. Этим объясняется чрезвычайный успех религии в Америке, о котором свидетельствует статистика. Секуляризм принимает религию, но на своих собственных условиях; он определяет для нее своего рода функцию, и, если только религия принимает и исполняет эту функцию, она получает взамен честь и престиж. "Америка, - пишет В. Герберг, - кажется самой религиозной и, в то же время, самой секулярной среди всех народов... Любая сторона современной религиозной жизни отражает этот парадокс: всепроникающий секуляризм на фоне растущей религиозности..." [2] 2. "БЕЗРЕЛИГИОЗНАЯ РЕЛИГИЯ" Этот американский секуляризм, который многие православные ошибочно и наивно отождествляют с "американским образом жизни", является источником глубокого духовного кризиса Православия. И нигде этот кризис не проявляется с такой очевидностью, как в странной "безрелигиозной религии", которая, кажется, насквозь пропитала жизнь нашей Церкви. Сведение Церкви к материальным, организационным и социальным заботам и хлопотам в ущерб религиозному и духовному; одержимость имуществом, деньгами, борьба приходов за какие-то свои "права" против епископов и вообще духовенства, воспринимаемых как внешняя "угроза"; равнодушие к миссионерским, образовательным и благотворительным нуждам Церкви; пассивное, а иногда даже активное сопротивление всяким попыткам углубить духовную и литургическую жизнь, сделать ее менее "номинальной" и более подлинной; отождествление религии с национальным фольклором и обычаями; эгоцентризм и фактическая изолированность множества наших приходов, отсутствие заинтересованности в живых нуждах всей Церкви в ее миссии в Америке - все это обнаруживает такую глубокую расцерковленность сознания, такое обмирщение, что действительно становится страшно за будущее нашей Церкви, чьи предстоятели и члены, по-видимому, равно не сознают подлинных размеров и глубины этого кризиса. Между тем именно это обмирщение церковного общества приводит к тому, что очень многие, в особенности молодежь, просто уходят из Церкви, в которой им никто не открывает, в чем состоит ее истинная сущность и жизнь, что означает быть ее членом; где едва ли можно услышать призыв умножать внутренние духовные усилия; в которой настоящая духовная жизнь подменяется некоторым формальным минимумом (посещение богослужений, причащение раз в году, кое-какой пост и воздержание от развлечений), тогда как внешнее и материальное приобретает все больший вес. И все это происходит тогда, когда мы, православные, призваны начать новую жизнь, когда нам дается возможность (которой лишены многие братья и сестры нашей Церкви-Матери) возрастать, быть свободными не только на словах, но и на деле, наполнить духовным содержанием нашу церковную жизнь, осуществить все то, чего, увы, не могут осуществить наши братья, живущие в страшных условиях откровенно атеистических и тоталитарных режимов. Разве не трагично, что все эти дары и возможности осознаются и принимаются так мало (если это вообще происходит), что сама организация наших церквей, тот дух и интересы, которые в них преобладают, исключают возможность питать и поддерживать подлинную религиозную жизнь? 3. ПОЧЕМУ ТАИНСТВА? Если эти заметки я начал с общих размышлений о современном состоянии Церкви, то лишь потому, что я глубочайшим образом убежден, что вновь возникший интерес к Таинствам, к сакраментальной дисциплине и практике вызван именно этим кризисом, имеет к нему самое непосредственное отношение. Я убежден, что вопрос участия мирян в Таинствах является поистине ключевым вопросом нашей церковной жизни, от разрешения которого буквально зависит будущее самой нашей Церкви, ее подлинное возрождение или быстрое угасание. Я также убежден, что там, где Евхаристия и Причастие снова стали, по выражению покойного отца Сергия Четверикова, "средоточием христианской жизни" [3] , все эти вышеупомянутые трагические отступления и изъяны преодолеваются и уврачевываются. И это, конечно, не случайно. Ибо там, где церковная жизнь не основана прежде всего на Христе - а значит на постоянном живом общении с Ним в Таинстве Его Присутствия, - там неизбежно рано или поздно на первый план выступает какое-нибудь иное средоточие приходской деятельности: имущество, отношение к религии, как к "национальному культурному наследию", материальный успех... Там уже не Христос, а что-то мирское или даже греховное будет не только преобладать, но также и разлагать церковную жизнь. До самого последнего времени остроты этого вопроса, этого "или-или" можно было не замечать. Действительно, на протяжении долгого иммигрантского периода истории Православия в Америке у наших приходов кроме религиозной, была еще и "естественная" база - этническая, национальная, языковая. Приходы были необходимой формой объединения иммигрантов, поначалу сплотившихся только для того, чтобы как-то выжить в чужом, а иногда даже враждебном им американском мире. Но теперь этот иммигрантский период стремительно подходит к концу. "Естественные" (этнические и языковые) основы нашей Церкви фактически сходят на нет. Постоянно растет численность православных, говорящих только на английском языке, а в некоторых наших приходах почти половина прихожан - это новообращенные в Православие. Чем же заменить эти основы? Очевидно, что, если ими не будут вера и опыт Церкви как единства, жизни и возрастания во Христе, т.е. подлинное содержание Православия, то поневоле приход, да и сама Церковь, постепенно, но неизбежно придут в упадок. Кроме того, люди, не объединенные чем-то и во имя чего-то, объединятся против чего-то. Именно в этом трагизм нашего теперешнего положения. Вот почему вопрос о Таинствах имеет такое важное значение. Только в них и прежде всего в самом Таинстве Присутствия Христа и нашего единства с Ним и в Нем, мы можем обрести утвердительные, а не отрицательные принципы, которых так явно не хватает сегодня нашей Церкви. Только они дают возможность изменения и обновления мирянского сознания, давно уже оторванного от истоков и опыта Церкви. И если этот вопрос приобрел сейчас такую остроту, то только потому, что все больше и больше людей, сознательно или бессознательно, ищут такого обновления, ищут той единственной основы, которая помогла бы Церкви и приходу заново обрести их духовную глубину и остановила бы их стремительное обмирщение. Мне хорошо известна существующая среди православных тенденция решать все живые и жгучие вопросы, в том числе и занимающий нас здесь вопрос об участии мирян в Таинствах, простыми ссылками на прошлое, на то, что делалось тридцать, пятьдесят или сто лет назад, или до сих пор делается в России, Греции, Польше, Сербии и т.д. Однако эта тенденция порой может принести больше вреда, чем пользы, поскольку далеко не все в этом прошлом - в России, Греции или в другом месте - было в силу самого этого факта подлинно православным. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть отзывы, сделанные русскими епископами в начале этого века, во время подготовки запоздалого поместного Собора Русской Церкви (его работа началась в 1917 году, но, будучи прерванной революционным насилием в 1918 году, так и не завершилась). Фактически все без исключения русские епископы, вероятно, самые образованные в Православной Церкви люди и, вне всякого сомнения, консервативно настроенные, признали положение в Церкви - и духовное, и богослужебное, и организационное - глубоко неблагополучным и требующим спешных и глубоких реформ [4] . Что же касается русского богословия, то все его лучшие представители единодушно обличали плененность его западной схоластикой и юридизмом, особенно в такой ключевой области как богословие Таинств. В своем знаменитом докладе перед Священным Синодом Русской Церкви один из ведущих представителей русского епископата, архиепископ Антоний Храповицкий, предлагал физически уничтожить русские богословские школы и в корне изменить сам подход к религиозному образованию, а праведник о. Иоанн Кронштадтский неустанно бичевал характерные для русского общества теплохладность и формализм, когда Причастие сводилось к "ежегодной обязанности", а церковная жизнь низводилась до уровня "обычаев". Поэтому простых ссылок на прошлое недостаточно, ибо и само это прошлое требует оценки в свете подлинного Православного Предания. Единственный же критерий всегда и всюду - само это Предание и пастырская забота о том, как осуществлять его в наших, столь отличных от прошлого, условиях жизни. 4. НОРМА Здесь нет возможности, да и нужды ставить вопрос об участии мирян в Таинствах во всех его догматических и исторических аспектах. Достаточно напомнить о главном. Бесспорно установлено, что в ранней Церкви причастие всех верных за каждой Божественной Литургией было самоочевидной нормой. [5] Важно подчеркнуть, однако, что само это общецерковное и регулярное причащение воспринималось и переживалось не только как акт личного благочестия и освящения, но, прежде всего, именно как акт, вытекающий из самого членства в Церкви, как исполнение и актуализация этого членства. Евхаристия и называлась и переживалась как Таинство Церкви, Таинство собрания, Таинство единства. "Для того Он смесил Себя с нами,- говорит Св. Иоанн Златоуст,- и растворил Тело Свое в нас, чтобы мы составляли нечто единое, как тело, соединенное с Главою". Никакого другого признака или критерия принадлежности к Церкви и членства в ней, кроме участия в этом Таинстве, ранняя Церковь просто не знала: "обычно считалось, что тот, кто не причащался несколько недель, сам себя отлучил, сам себя анафематствовал от тела Церкви" [6] . Причастие Тела и Крови Христа было самоочевидным исполнением Крещения и Миропомазания, и никаких других условий для причащения не существовало [7] . Все другие таинства также "запечатлевались" чрез приобщение Святых Даров [8] . И настолько несомненной была эта связь между членством в Церкви и причастием, что в одном древнем литургическом тексте мы находим отпуст перед Литургией Верных для тех, "которые не могут причаститься сего Божественного Таинства" [9] . И сколько бы такое восприятие причастия не затемнялось и не усложнялось в дальнейшей истории Церкви, очевидно, что оно никогда не было отменено и составляет первичную и вечную норму Предания Церкви. Поэтому вопрошать нужно не об этой норме, а о том, что случилось с ней. Почему мы так далеко отошли от нее, что само напоминание о более частом (не говоря уже о регулярном) причащении кажется многим, чаще всего духовенству, каким-то неслыханным новшеством, ниспровергающим, по их мнению, основания Церкви? Как стало возможным, что в течение столетий, девять из десяти литургий служатся без причастников? Почему этот невероятный факт не вызывает ни удивления, ни содрогания, тогда как желание чаще причащаться, напротив, вызывает испуг, противодействие и сопротивление? Как чужеродное учение об однократном в течение года причащении могло возникнуть в недрах Церкви и стать нормой, отступление от которой позволяется только в исключительных случаях? Иными словами, как понимание причастия стало сугубо индивидуальным, настолько оторванным от учения о Церкви как о Теле Христовом и настолько глубоко противоречащим самой евхаристической молитве: "нас же всех, от единого Хлеба и Чаши причащающихся, соедини друг ко другу, во единого Духа Святаго причастие..."? 5. РАСПАД: ЕГО ПРИЧИНЫ И ОПРАВДАНИЯ Противники частого и регулярного причащения на этот вопрос обыкновенно отвечают так: если ранняя практика прервалась, если возникло коренное различие между клиром, чье причащение - составная часть их служения, и мирянами, которые могут быть допущены к нему только при определенных условиях, неведомых ранней Церкви, в общем, если причащение мирян стало скорее исключением, чем нормой, то это из-за святой и благочестивой боязни осквернить Таинство недостойным его вкушением, ибо недостойно причащающийся подвергает опасности собственное спасение, по словам ап. Павла, "кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе..." (1 Кор. 11:29). Этот ответ поднимает больше вопросов, чем разрешает. Прежде всего, если отлучение мирян от причащения и проистекало фактически из этого спасительного страха и чувства недостоинства, то сегодня это уже не так. Ибо если бы это было так, то непричащающиеся ощущали бы, по крайней мере, некоторую печаль за Божественной Литургией, сожалели бы о своей греховности и недостоинстве, которые отделяют их от Святых Даров, одним словом, чувствовали бы себя отлученными от причастия. На деле ничего этого нет. Поколение за поколением православные присутствуют на Литургии с безупречно чистой совестью, в полном убеждении, что ничего другого от них и не требуется, что причастие просто не для них. Редкое и исключительное событие своего причащения они воспринимают как "исполнение обязанности", после чего целый год считают себя христианами "с хорошей репутацией". Разве в таком отношении к причастию, которое, к сожалению, стало нормой для нашей Церкви, можно отыскать хотя бы след смирения и покаяния, благоговения и страха Божия? Когда подобные установки впервые проявились в Церкви, а случилось это вскоре после обращения в христианство Римской империи и последовавшими за этим массовой христианизацией ее населения и, соответственно, снижением нравственного и духовного уровня жизни христиан, то Отцы усмотрели в этом не страх и смирение, а небрежение и духовную расслабленность [10] . И когда они осудили как грех отсрочку крещения по причинам "неподготовленности" и "недостоинства", Отцы боролись с пренебрежением Таинства ми. Мы не сможем найти ни одного места у Отцов, где бы они настаивали на воздержании от таинств по причине недостоинства. Мы не должны, - пишет Св. Иоанн Кассиан, - устранятъся от Причащения Господня из-за того, что осознаем себя грешниками; но еще более и более с жаждою на добно поспешать к нему для уврачевания души и очищения духа, однакож с таким смирением духа и верою, чтобы считая себя недостойными принятия такой благодати, мы желали больше врачевства для наших ран. А иначе и в год однажды нельзя достойно принимать причащение, как некоторые делают, которые... достоинство, освящение и благотворность небесных таинств оценивают так, что думают, что принимать их должны только святые, не порочные; а лучше бы думать, что эти таинства сообщением благодати делают нас чистыми и святыми. Они подлинно больше гордости высказывают, нежели смирения... потому что когда принимают их, то считают себя достойными принятия их. А гораздо правильнее было бы, чтобы мы с тем смирением сердца, по которому веруем и исповедуем, что мы никогда не можем достойно прикасаться Святых Тайн, в каждый День Господень принимали их для уврачевания наших недугов, нежели, превознесшись суетным убеждением сердца, верить, что мы после годичного срока бываем достойны принятия их..." [11] "Превознесшись суетным убеждением сердца"! Св. Кассиан здесь верно указал на странную способность всех духовных заблуждений находить для себя духовное "алиби", облекаться в ложное смирение, которое есть, однако же, более утонченная, а потому и более опасная форма гордыни. Таким образом, то, что возникло по единодушному свидетельству Отцов из небрежения, вскоре стало оправдываться псевдодуховными доводами и было постепенно принято как норма. Например, появляется идея - совершенно неизвестная и чуждая раннему Преданию, - что по отношению к причастию существует духовное и даже мистическое различие между клириками и мирянами, так что первые не только могут, но и должны причащаться часто, в то время как последним это не разрешается. Здесь еще раз можно процитировать Св. Иоанна Златоуста, который более чем кто-либо другой отстаивал святость Таинств и настаивал на достойном приготовлении к причастию: Но есть случаи, - пишет великий пастырь, - когда священник не отличается от подначального, например, когда нужно причащаться Св. Тайн. Мы все одинаково удостаиваемся их, не так, как в Ветхом Завете, где иное вкушал священник, иное народ и где не позволено было на роду приобщаться того, чего приобщался священник, людям запрещалось соучаствовать в том, что было для священников. Ныне не так - но всем предлагается одно Тело и одна Чаша... [12] А спустя тысячелетие, Николай Кавасила, говоря о причащении в своем "Толковании Божественной Литургии", не делает никакого различия между клиром и мирянами. Он пишет: ...если кто-либо, имея возможность причаститься, отказывается приступить к евхаристической трапезе, таковой не получит освящения, доставляемого этой трапезой; не потому, что он не причастился, но потому, что, имея такую возможность, отказывается приступить... Как можно поверить в любовь того, кто, имея способность принимать Таинства, отвергается их?[13] И все же, несмотря на такие ясные свидетельства, эта странная и по существу еретическая идея была и до сих пор остается частью, если не учения, то, по крайней мере, литургического благочестия нашей Церкви. Настоящее торжество подобного отношения к причастию наступило по окончании святоотеческого периода и падении Византийского государства, когда православное богословие вступило в долгий период "западного пленения", решительного озападнивания, и когда Таинства, под влиянием западного схоластического и юридического богословия Таинств, видимо присутствуя вЦеркви, перестали рассматриваться и переживаться как исполняющие, или, по словам о. Георгия Флоровского, "составляющие Церковь" [14] . При этом с одной стороны Причастие превращается в средство индивидуального благочестия и освящения, что практически полностью исключает их экклезиологическое значение, а с другой стороны само членство в Церкви теряет свою укорененность в Таинстве церковного единства веры, любви и жизни. Это было время, когда мирянину не просто "позволяли", но его, по сути, понуждали рассматривать причастие целиком субъективно - с точки зрения его собственных нужд, его духовности, егоготовности или неготовности, его возможностей и т.д. Он сам стал мерилом и судьей "духовности" - своей и других людей. Он стал таким в рамках богословия и благочестия, которые, вопреки свидетельству подлинного Православного Предания, поддерживают непричащение мирян, превращая его чуть ли не в норму или "марку" православия. Воистину чудо, что совместному натиску озападненного богословия таинств и нецерковного, индивидуалистического благочестия все же не удалось совершенно искоренить жажду причащения и подлинного, а не формального, участия в жизни Церкви. Во все времена, но особенно в наше беспокойное и смутное время, всякое православное возрождение находило свой источник в новом "открытии" Таинств и всей сакраментальной жизни, и прежде всего в евхаристическом возрождении. Так было в России, где гонения очистили от пламенно обличаемого еще О. Иоанном Кронштадтским теплохладного, формального и номинального отношения к Церкви. Так обстояло дело в Европе и на Ближнем Востоке после возникновения там православного молодежного движения, с его обновленным и углубленным пониманием Церкви. И то, что сегодня евхаристическое и сакраментальное возрождение стучится в двери нашей Церкви, должно ободрить нас, ибо это знак того, что зловещий кризис "секуляризма" может быть преодолен. 6. ЗНАЧЕНИЕ ПРИЧАЩЕНИЯ "Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем" (1 Кор. 11:29). Теперь мы можем вернуться к этим словам ап. Павла и задуматься; над их истинным смыслом. Как мы видели, ни ранняя Церковь, ни Отцы не понимали их в том смысле, что альтернатива недостойному причащению заключается в воздержании от Причастия, что благоговение к Таинству и боязнь его профанации должны привести к
Linzar: отказу от вкушения Святых Даров. Очевидно, что так не думал и сам ап. Павел, в посланиях и увещеваниях которого мы находим первую формулировку этого кажущегося парадокса, который на самом деле составляет основу христианской "этики" и источник христианской духовности. "Не знаете ли, - пишет ап. Павел коринфянам, - что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божий" (1 Кор. 6:19-20). В этих словах - суть постоянного призыва ап. Павла жить соответственно тому, что "произошло" с нами во Христе; а жить так мы можем только потому, что это уже произошло с нами, потому, что спасение, искупление, примирение и то, что мы "куплены дорогою ценою", уже дано нам, и мы "не свои". Мы можем и должны работать для нашего спасения потому, что мы уже спасены, и именно потому, что мы спасены, мы можем; работать для нашего спасения. Мы должны всегда, во все времена становиться и быть теми, кем мы уже есть во Христе: "вы же - Христовы, а Христос - Божий" (1 Кор. 3:22). Это учение ап. Павла имеет решающее значение для всей христианской жизни вообще, и особенно для жизни в таинствах. Оно выявляет необходимую напряженность, на, которой основывается эта жизнь, из которой она происходит и которую нельзя устранить, ибо это означало бы оставление и коренное искажение самой христианской веры. В каждом из нас есть напряжение между "ветхим человеком, истлевающим в обольстительных похотях", и "новым человеком, обновляющимся по образу Создавшего его" через смерть и воскресение в крещении [15] ; между даром новой жизни и стремлением усвоить ее, сделать ее своей истинной жизнью; между благодатью, "подаваемой не мерой" (Ин. 3:34), и всегда несовершенной мерой моей духовной жизни. Но тогда первый и основной плод всей христианской жизни и духовности, столь явный в святых, - это чувство и сознание не некоего своего достоинства, но недостоинства. Тот, кто близок к Богу, благодаря всецело свободному дару Божию, лучше осознает онтологическое недостоинство всего творения перед Богом. Эта подлинная духовность несовместима с какой бы то ни было мыслью о "заслуге", о чем-либо, что могло бы делать нас самих по себе "достойными" этого дара. Ибо, как пишет ап. Павел: "Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых. Ибо едва ли кто умрет за праведника... Но Бог свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас" (Рим. 5:6-8). Стремление "соизмерять" эти дары с нашими заслугами и достоинством таит в себе начало той духовной гордыни, которая есть сама суть греха. Это напряжение имеет свой источник в Таинствах. Приступая к Божественным Дарам, мы вновь и вновь осознаем, в какую богословскую "сеть" мы попали, и из нее, по человеческому разумению и логике, нет выхода. Ибо если из-за моего недостоинства я остерегаюсь приступить, то отказываюсь от Божиих даров любви, примирения и жизни. Я отлучаю себя, ибо "если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни" (Ин. 6:53). Если же я "ем и пью недостойно" - я ем и пью свое осуждение. Я осуждаюсь если не принимаю, и осуждаюсь если принимаю, ибо разве кто когда-либо был "достоин" прикоснуться Божественному Огню и не потребиться? Еще раз подчеркну: из этой богословской ловушки невозможно выбраться человеческим разумением, применяя к Божественным Тайнам наши человеческие критерии, мерки и рационалистические объяснения. Есть что-то духовно страшное в том, с какой легкостью и без малейшего упрека совести епископы, священники, миряне, и, пожалуй, в особенности те, кто претендует на духовную опытность, принимают и отстаивают как традиционную и бесспорную ту современную ситуацию с Таинствами, при которой член Церкви может считать себя пребывающим "в нормальном состоянии", если в течение пятидесяти одной недели не приступает к Чаше из-за своего недостоинства, а затем, на пятьдесят второй, после исполнения некоторых правил, пройдя через пятиминутную исповедь и получив отпущение грехов, вдруг становится "достойным", чтобы вслед за Причастием вновь немедленно возвратиться к своему "недостоинству". Все это не может не пугать уже потому, что тем самым явно отвергается подлинный смысл, крест христианской жизни и все то, что открывается нам в Евхаристии, а именно осознание невозможности привести христианство в соответствие с нашими мерками и уровнем, невозможность принять его только лишь на наших, а не на Божиих условиях. Что это за условия? Нигде они не выражены лучше, нежели в том приглашении, которое священник произносит, вознося Святой Хлеб, и которые в ранней Церкви собственно и означали приглашение к Причастию: "Святая святым!" В этих словах, а также в ответе на них общины - "Един Свят, Един Господь Иисус Христос" - все человеческие рассуждения находят свой конец. Святая - Тело и Кровь Христа - только для тех, кто свят. Однако никто не свят, кроме единого Святого Господа Иисуса Христа. И таким образом, на уровне жалкого человеческого "достоинства" дверь закрыта; ничего мы не можем предложить, что сделало бы нас "достойными" Святых Даров. Ничего, кроме святости Самого Христа, которую Он в Своей безграничной любви и милосердии сообщает нам, со-делывая нас "родом избранным, царственным священством, народом святым" (1 Пет. 2:9). Это Его святость, а не наша, делает нас святыми и, значит, "достойными" приступать и принимать Святые Дары. Ибо, как говорит Николай Кавасила, комментируя эти слова, "никто не имеет святости сам по себе, и она не зависит от человеческой добродетели, но все, обладающие ею, получили ее от Него и Им. Как если бы несколько зеркал были выставлены на солнце, все они блестят и все источают лучи, тогда как одно и то же солнце соделывает их блистающими" [16] . Таков главный "парадокс" жизни в Таинствах. И все-таки было бы ошибкой сводить его к одним лишь Таинствам. Грех профанации, о котором говорит ап. Павел, упоминая "пиющих и ядущих недостойно", имеет отношение ко всей жизни, потому что вся жизнь, весь человек, тело и дух, освящены Христом, соделаны святыми, "и сие не от нас, Божий дар". Единственный вопрос, который обращен к человеку: желает ли и готов ли он принять со смирением и послушанием так обильно и любовно подаваемую ему святость, прежде всего как крест, на котором он распинает ветхого человека с его похотью и тлением, как свой постоянный суд, но также и как благодать и силу для постоянной борьбы за возрастание в нем нового человека, новой и святой жизни, участником которой он соделался? Мы участвуем в Святом Причащении только потому, что Христом и во Христе соделаны святыми; и участвуем мы в нем для того, чтобы стать святыми, т.е. исполнить дар святости в нашей жизни. И тот кто этого не осознает, "ест и пьет недостойно", если, причащаясь, помышляет лишь о своем "достоинстве" в силу своей собственной, а не Христовой святости; если принимает Евхаристию, не связывая ее со всей своей жизнью, как суд над ней, но также и как силу для ее преображения, как прощение, но также и как неизбежное вступление на "узкий путь" напряженных усилий и борьбы. Помочь нам осознать все это не только умом, но всем нашим естеством, привести нас к покаянию, которое одно открывает нам двери Царства, - вот смысл нашего приготовления к Святому Причастию. 7. ЗНАЧЕНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ПРИЧАСТИЮ В нашей нынешней ситуации, во многом сформированной практикой "нечастого" причащения, приготовление к нему означает, прежде всего, исполнение желающим причаститься определенных дисциплинарных и духовных предписаний и правил: воздержание от допустимых при иных обстоятельствах действий и поступков, чтение определенных канонов и молитв (Правила ко Святому Причащению, имеющегося в наших молитвословах), воздержание от пищи утром перед Причастием и т.д. Но прежде чем приступить к приготовлению в узком смысле слова, мы должны, в свете вышесказанного, попытаться восстановить идею приготовления в ее более широком и глубоком значении. В идеале, конечно, вся жизнь христианина есть и должна быть приготовлением к Причастию - точно так же, как она есть и должна быть духовным плодом причастия. "Тебе предлагаем живот наш весь и надежду, Владыко Человеколюб-че..." - читаем мы в литургической молитве перед Причастием. Вся наша жизнь судится и измеряется нашим членством в Церкви, а значит и нашим участием в Теле и Крови Христовых. Все в ней должно быть наполнено и преображено благодатью этого участия. Наихудшее следствие нынешней практики то, что при ней сама наша жизнь "отделяется" от приготовления к Причастию, делается еще более мирской, более оторванной от веры, которую мы исповедуем. Но Христос пришел к нам не для того, чтобы мы могли выделять небольшую часть нашей жизни для исполнения "религиозных обязанностей". Он требует всего человека и всю его жизнь целиком. Он оставил нам в Таинстве Причастия Самого Себя, дабы освятить и очистить все наше существование, соединить с Ним все грани нашей жизни. Христианин - это тот, кто живет между: между воплощением Христа и Его возвращением во славе для суда над живыми и мертвыми; между Евхаристией и Евхаристией - Таинством воспоминания и Таинством надежды и ожидания. В ранней Церкви именно таким был ритм участия в Евхаристии - жизнь в воспоминании одного и ожидании грядущего. Этот ритм правильно формировал христианскую духовность, сообщая ей ее подлинный смысл: живя в этом мире, мы уже участвуем в новой жизни грядущего мира, преображая "ветхое" - "новым". В действительности это приготовление состоит прежде всего в осознании не только "христианских принципов" вообще, но прежде всего, самого Причастия - как того, что я уже обрел и что, соделывая меня участником Тела и Крови Христовых, судит мою жизнь, требуя от меня быть тем, кем я должен становится, так и того, что я обрету в жизни и святости, приближаясь к свету, в котором само время и все подробности моей жизни приобретают важность и духовную значимость, несуществующие с чисто человеческой "секулярной" точки зрения. В древности один священник на вопрос: как можно жить христианской жизнью в мире, отвечал: "Просто вспоминая, что завтра (или послезавтра, или спустя несколько дней) я буду принимать Святое Причастие..." Самое простое, что можно сделать, дабы положить начало этому осознанию, - это включить молитвы до и после Причастия в наше ежедневное молитвенное правило. Обычно мы читаем приготовительные молитвы непосредственно перед причастием, а благодарственные молитвы непременно после, и, по их прочтении, просто возвращаемся к нашей обычной "мирской" жизни. Но что мешает нам читать одну или несколько благодарственных молитв в течение первых дней после воскресной Евхаристии, а приготовительные молитвы ко Св. Причащению в течение второй половины недели, вводя, таким образом, осознание Таинства в нашу повседневную жизнь, обращая все к принятию Святых Даров? Это, конечно, лишь первый шаг. Необходимо сделать гораздо больше и, прежде всего, через проповедь, научение и обсуждение по-настоящему заново открыть для себя саму Евхаристию как Таинство Церкви, а значит, как подлинный источник всей христианской жизни. Второй этап приготовления заключается в самоиспытании, о чем писал ап. Павел: "Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей" (1 Кор. 11:28). Цель этого приготовления, включающего пост, особые молитвы (Последование ко святому Причащению), духовную концентрацию, безмолвие и т.д., как мы уже увидели, состоит не в том, чтобы человек стал мнить себя "достойным", но, напротив, осознал свое недостоинство и пришел к истинному покаянию. Покаяние же вот что: человек созерцает свою греховность и немощь, осознает свою отделенность от Бога, переживая скорбь и страдания, жаждет прощения и примирения, делает выбор, отвергая зло ради возвращения к Богу, и наконец, жаждет Причастия во "исцеление души и тела". Но такое покаяние начинается не с погруженности в самого себя, но с созерцания святости дара Христова, небесной реальности, к которой мы призваны. Только потому, что мы видим "брачный чертог преукрашенный", мы можем осознать, что лишены одеяния, надобного для входа в него. Лишь потому, что Христос пришел к нам, мы можем подлинно покаяться, т.е., увидев себя недостойными Его любви и святости, пожелать вернуться к Нему. Без истинного покаяния, этой внутренней и решительной "перемены ума", причастие будет нам не "во исцеление", но "во осуждение". Но покаяние приносит истинный свой плод, когда понимание своего полного недостоинства, приводит нас ко Христу как к единственному спасению, исцелению и искуплению. Показывая нам наше недостоинство, покаяние исполняет нас той жаждой, тем смирением, тем послушанием, которые и делают нас "достойными" в очах Божиих. Читайте молитвы перед Причастием. Все они содержат эту единственную мольбу: ...несмъ доволен, Владыко Господи, да внидеши под кров души моея; но понеже хощеши Ты, яко человеколюбец, жити во мне, дерзая, приступаю; повелеваеши, да отверзу двери, яже Ты Един создал ecu , и внидеши со человеколюбием... внидеши и просвещаеши помраченный мой помысл. Верую, яко сие сотвориши... И, наконец, третьего и наивысшего уровня приготовления мы достигаем когда желаем причаститься просто оттого, что мы любим Христа и жаждем быть едиными с Тем, Кто "желанием возжелал" быть единым с нами. Превыше потребности и желания прощения, примирения и исцеления есть и должна быть лишь наша любовь ко Христу, которого мы любим, "потому что Он прежде возлюбил нас" (1 Ин. 4:9). И, в конечном счете, именно эта любовь и ничто иное делает возможным для нас преодолеть бездну, отделяющую тварь от Творца, грешного от Святого, мир сей от Царствия Божия. Эта любовь, которая одна воистину превосходит и потому упраздняет, как бесполезные тупики, все наши человеческие, "слишком человеческие", уклонения и рассуждения о "достоинстве" и "недостоинстве", отметает наши боязни и запреты, и делает нас покорными Любви Божественной. "В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви..." (1 Ин. 4:18). Это та любовь, которая вдохновила превосходную молитву св. Симеона Нового Богослова: ...божественных бо причащаяйся и боготворящих благода-тей, не убо есмь един, но с Тобою, Христе мой... Да убо не един пребуду кроме Тебе Живодавца, дыхания моего, живота моего, радования моего, спасения миру. Вот цель всего приготовления, всего покаяния, всех усилий и молитв - дабы мы возлюбили Христа и, "дерзая нео-сужденно", могли участвовать в Таинстве, в котором любовь Христова подается нам. 8. ИСПОВЕДЬ И ПРИЧАЩЕНИЕ Пришло время открыто заявить, что сколь бы разнообразны, а иногда и серьезны ни были причины, которые способствовали появлению подобного учения и практики, они не только не основаны на Предании, но, по существу, ведут к весьма тревожным искажениям православного учения о Церкви, Евхаристии, да и о самом Таинстве Покаяния. Чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы в нескольких словах напомнить об изначальном понимании Церковью Таинства Покаяния. Согласно учению Церкви оно было и до сих пор остается таинством примирения с Церковью, возвращения к ней и в её жизнь отлученных от общения, т.е. исключенных из ее Евхаристического собрания. Первоначальные, высокие нравственные нормы жизни, которые предъявлялись к членам Церкви, и очень строгая церковная дисциплина допускали только одно такое примирение: "После этого великого и святого призвания [крещением], если кто, будучи искушен от диавола, согрешил, имеет одно покаяние, - читаем мы в Пастыре Ермы, христианском памятнике второго века. - Если же часто будет грешить и творить покаяние, не послужит это в пользу человеку, так делающему" [17] . Позднее, и особенно после массовой христианизации Империи, последовав шей за обращением императора Константина, покаянная дисциплина была отчасти ослаблена, но понимание самого Таинства нисколько не изменилось: оно применялось только к тем, кто был отлучен от Церкви за поступки и грехи, четко определенные в каноническом Предании Церкви [18] . И то, что такое понимание Таинства Исповеди осталось даже до сего дня, ясно видно из самой молитвы разрешения грехов: "Примири, и соедини его (ее) святей твоей Церкви, о Христе Иисусе Господе нашем..." (Между прочим, именно эта молитва является разрешительной и повсеместно употребляется в Православных Церквях. Что же касается второй молитвы, неизвестной во многих Православных Церквях, - "И аз, недостойный иерей, властию, мне данною, прощаю и разрешаю...", - то она имеет западное происхождение и была введена в наши богослужебные книги во времена крайней "латинизации" православного богословия). Означает ли это, что не отлученные, верные почитались Церковьюбезгрешными? Конечно, нет. Церковь учит, что никто, кроме Бога не безгрешен, "яко несть человек, иже жив будет и не согрешит". Церковь также всегда учила, что хотя определенные грехи и отлучают христианина, но есть и те, что не приводят к отделению от тела Церкви и от участия в таинствах. Николай Кавасила пишет: Есть грехи не к смерти, по учению an . Иоанна. И вот почему ничто не препятствует тем христианам, которые не совершили грехов, отделяющих их от Христа и приводящих к смерти, причаститься Божественных Тайн и участвовать в освящении не только по наружности, но и действительно, дабы пребывать им живыми членами, едиными с Главою... [19] Это вовсе не означает, что наши грехи - наша общая греховность, слабость и недостоинство всей нашей жизни, не нуждаются в покаянии и прощении; все приготовление к причастию, как мы видели, и есть такое покаяние и мольба о прощении. Таинство же Исповеди и разрешение грехов, ещё недавно применявшееся только для отлученных от общения, - не является необходимым. Наши "не смертные" грехи и наша общая греховность исповедуется членами Церкви всякий раз, когда мы собираемся вместе для Таинства Христова присутствия, и вся жизнь Церкви в действительности являет собою непрестанное покаяние. В продолжение самой Божественной Литургии мы исповедуем наши грехи и испрашиваем прощение в молитве Трисвятого: Прости нам всякое согрешение, вольное же и невольное, освяти наша души и телеса и даждь нам в преподобии служити Тебе вся дни живота нашего... Приступая ко Святой Чаше, мы испрашиваем прощения в "прегрешениях вольных и невольных, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением", и верим, что в меру нашего покаяния получаем прощение чрез участие в Таинстве подлинного прощения и исцеления. И тогда становится понятно, что учение, которое объявляет Таинство Исповеди необходимым условием допущения мирян к Причастию, есть не только уклонение от подлинного общецерковного Предания, но также искажение православного учения о Церкви, Евхаристии и самом Таинстве Покаяния. Оно искажает учение о Церкви, так как вводит de facto деление её членов на две категории, за одной из которых (миряне) их возрождение в Крещении, освящение во Св. Миропомазании, то, что они стали "согражданами святым и своими Богу", не признается в качестве условия, обеспечивающего полное членство, т.е. участие в Таинстве, в котором Церковь исполняет себя как Тело Христово и Храм Святого Духа. Оно искажает учение о Евхаристии, ибо устанавливая для причастия дополнительные условия помимо членства в Церкви, в сущности не позволяет видеть и переживать Евхаристию как само Таинство Церкви, которое, по словам Литургии св. Василия Великого, "нас всех, от единаго Хлеба и Чаши причащающихся, соединяет друг ко другу, во единаго Духа Святаго причастие". И наконец, оно искажает само Таинство Покаяния, потому что, сделавшись формальностью и, фактически, просто условием для причащения, исповедь подменяет собой подлинное приготовление к причастию, которое состоит, как мы видели, в истинном внутреннем покаянии. Акцент всего переживания в этом Таинстве сместился от покаяния к отпущению грехов, воспринимаемого почти на уровне магизма [20] . Этого формального, полумагического, полузаконнического "отпущения", а не примирения с Церковью, от которой отлучили грехи, ищут сегодня в исповеди; и ищут не потому, что их беспокоит собственная греховность (они обычно находят ее естественной и неизбежной), но потому, что это "дает право" приступить ко Святым Дарам с чистой совестью. Делаясь просто "условием для причащения", Таинство Исповеди, бывшее столь определяющим, столь устрашающим в жизни древней Церкви, сегодня теряет свою истинную функцию и место в ней. Как могло такое учение появиться в Церкви и превратиться в норму, защищаемую многими в качестве чуть ли не квинтэссенции Православия? Это произошло по трем основным причинам. Об одной из них мы уже говорили: это номинальное, минималистическое, теплохладное, пренебрегающее Таинствами и осужденное Отцами отношение к требованиям Церкви, приведшее сначала к редкому причащению, а со временем и к его пониманию как "ежегодной обязанности". Совершенно ясно, что христианин, редко приступающий ко Святым Тайнам и вполне удовлетворенный таким своим de facto "отлучением", должен быть воссоединен с Церковью и не может быть допущен к Св. Чаше, не пройдя через Таинство Покаяния. Второй причиной, коренным образом отличной от первой, было влияние на Церковь монашеской исповеди - духовного руководства, постоянного "откровения помыслов", проверки более опытным монахом менее опытного. Старец, которому вверялось такое духовное руководство и исповедь, мог и не быть священником (в своем первоначальном виде монашество представлялось несовместимым со священством), а эта исповедь совсем не обязательно была связана с Таинством Покаяния. Она была неотъемлемой частью монашеской жизни и дисциплины, основанной на всецелом послушании, на монашеском отречении от своей воли. В византийских монашеских типиконах XII - XIII веков монаху запрещалось как приступать к Чаше, так и воздерживаться от нее самовольно, без разрешения игумена или духовного отца, ибо - как сказано в одном из таких типиконов - "исключать себя самовольно от причастия - это поступать по своей воле". В женских монастырях та же власть присваивается игумений [21] . Таким образом, мы имеем дело с исповедью несакраментального типа, сравнимою (с соответствующими изменениями и поправками) с тем, что мы сегодня называем "наставлением" или "духовным руководством". Исторически эта исповедь оказала, однако, сильное, действительно решающее влияние на развитие исповеди сакраментальной. В эпоху духовного упадка (глубину которого хорошо показывают постановления, например, так называемого Пято-Шестого Трулльского собора, состоявшегося в Константинополе в 691 году) и потери белым духовенством нравственного и духовного авторитета, монастыри стали почти единственными центрами духовного руководства, а монахи - единственными духовными руководителями и для православного народа. Таким образом, два типа исповеди - "сакраментальная" и "духовная" - мало-помалу соединились в одну: "духовная" становится приготовлением ко Св. Причащению, а "сакраментальная" включает в себя не свойственное ей ранее разрешение духовных проблем. Такое развитие, как бы исторически и духовно оно не оправдывалось, каким бы благотворным для своего времени оно не выглядело, привело, тем не менее, к путанице, которая в современных условиях приносит более вреда, нежели пользы. Нет ни малейшего сомнения относительно насущной потребности Церкви в пастырском и духовном руководстве и наставничестве. Но вот проблема: способна ли удовлетворить эту потребность наша современная краткая трех-пятиминутная исповедь с длинной очередью исповедающихся, ожидающих "исполнения своей ежегодной обязанности", - ни собственно исповедь, ни полноценная духовная беседа? Возникает и другой вопрос: всякий ли священник, в особенности молодой, вполне опытен, должным образом "снаряжен", чтобы разрешать все проблемы и верно понимать их? Скольких трагических ошибок, скольких духовно пагубных советов, скольких недоразумений можно было избежать, если бы мы придерживались сути церковного Предания, оставляли бы Таинство Исповеди для кающихся в своих грехах и находили другое время и обстановку для весьма необходимого пастырского и духовного окормления, которое, кстати, позволяет и самому священнику осознать собственную несостоятельность в определенных случаях и искать помощи и руководства у своего епископа, другого священника или в духовном опыте Церкви. Третьей и, к сожалению, основной причиной оказалось, конечно, влияние западного схоластического и юридического понимания Покаяния. О "западном пленении" православного богословия писали много, но мало кто понимает всю глубину и значение тех искажений, к которым привело это западное влияние в жизни самой Церкви и, прежде всего, в понимании Таинств. Западное влияние привело к упомянутому выше смещению смысла Таинства Покаяния от раскаяния и примирения с Церковью к разрешению, понимаемому почти исключительно в терминах юридической власти. Если в исконном православном понимании разрешение происходит оттого, что священник есть свидетель покаяния, его искренности и действительности и потомууполомочен объявлять и "запечатлевать" божественное прощение кающегося, его совершившееся "примирение со Святой Церковью во Христе Иисусе", то западный юридизм все ударение ставит на власти священника прощать. Отсюда и совершенно неслыханная практика требовать и давать разрешительную молитву без всякой исповеди! Изначальное, упомянутое Кавасилой, различие между грехами, отлучающими человека от Церкви, и теми, которые к такому отлучению не приводят, было рационализировано на Западе в категориях с одной стороны, т.н. "смертных грехов", лишающих человека "благодатного состояния" и поэтому требующих Таинства Покаяния и разрешения, и, с другой стороны, "обычных грехов", не затрагивающих "благодатного состояния", для которых достаточно внутреннего покаяния. На православном Востоке, особенно же в России (под влиянием латинствующего богословия Петра Могилы и его последователей), теория эта обернулась обязательным соединением исповеди и причастия. Есть печальная ирония в том, что это наиболее очевидное из всех заимствований латинства выдается у нас за норму православия, а всякая попытка пересмотреть его в свете подлинно Православного Предания изобличается как католическое уклонение. 9. ОТКРЫТЬ ВСЕ ЗАНОВО В чем мы нуждаемся, - это прежде всего в новом открытии Церковью и всеми ее членами подлинного назначения Евхаристии как Таинства Церкви, как того центрального акта, в котором она всегда становится тем, что она есть: Телом Христовым, Храмом Святого Духа, даром новой жизни, явлением Царства Божия, познанием Бога и общением с Ним. Всем этим Церковь становится в "таинстве собрания", когда многие сходятся вместе, чтобы составить Церковь через приношение Святой Жертвы единым телом, сплоченным одной верой, одной любовью, одной надеждой, через приношение Евхаристии "едиными усты и единым сердцем" и через запечатление этого единства с Богом и друг с другом во Христе причащением Святых Даров. Нам необходимо также заново открыть Святое Причащение как ту насущную пищу, которая соединяет нас во Христе, делая участниками Его жизни, смерти и воскресения, как способ нашей реализации в качестве членов Церкви, нашей духовной жизни и возрастания. И, наконец, мы должны вновь открыть истинное значение приготовления как средоточия нашей духовной жизни, как того духовного усилия, которое постоянно открывает нам нашенедостоинство и поэтому пробуждает в нас жажду Таинства исцеления и прощения, которое, открывая неизреченную глубину Христовой любви к нам, побуждает нас любить Его и жаждать единения с Ним. И если мы "откроем заново" все это, то обнаружим, что, в сущности, вся жизнь Церкви всегда была именно этим приготовлением: что все ее правила - духовные и литургические, покаянные и дисциплинарные - в действительности имеют своей целью помочь нам в устроении нашей жизни как постоянного приготовления не только к Причащению, но, в конечном счете, к тому, к чему оно само подготовляет нас, - к радости и полноте "невечернего дня" вечного Божественного Царствия. Так мы вновь откроем для себя подлинную нужду в Таинстве Покаяния, в исповеди. Мы будем искать в нем не формального "разрешения" или столь же формального "условия" для причащения, но глубокого духовного обновления, истинного примирения с Богом и возвращения к Его Церкви, от которой мы действительно так часто отпадаем по причине безысходной обмирщенности нашего существования. Мы снова откроем духовное значение покаянных периодов Церкви - Великого поста, Рождественского поста и др. - особого времени для Покаяния. Мы снова увидим в самих себе нужду в подлинном духовном руководстве. Но самое главное, мы снова, со страхом и радостью, духовным трепетом и верою, откроем Таинство Христова Тела и Крови как истинный источник и неизменное средоточие нашей христианской жизни! Понятно, что это не может произойти в одночасье. Потребуется немало времени, немало сил и терпения. Однако то, что все эти вопросы - и, на более глубоком уровне, голод и жажда более полного участия в том, что составляет само существо жизни Церкви, в ее духовной и сакраментальной жизни, - появляются в нашей Церкви и ее членах, убеждает в том, что даже посреди мрака и духовного разложения нашего смутного времени сама она "никогда не стареет, но постоянно обновляется". Тем же, кому Бог поручил "верно преподавать слово истины", хранителям истины - епископам надлежит следить за тем, чтобы этот духовный голод был утолен в согласии с истинными нормами, истинными требованиями Предания Церкви. Впервые опубликовано в сборнике "Живое Предание" №2. Киев, 1999.
Linzar: О частом причащении Святых Христовых Таин Священник Даниил Сысоев, Русская народная линия Проблемы церковной жизни / 05.07.2007 От редакции: После публикации нами статьи протоиерея Владимира Правдолюбова "О сверхчастом Причащении" из журнала "Благодатный огонь" мы получили письмо от о. Даниила Сысоева следующего содержания: "Уважаемая редколлегия "Русской Линии". Я прошу Вас опубликовать мой богословский ответ на статью о. Владимира Правдолюбова "О сверхчастом Причащении". Я убежден, что попытка отдалить людей от Причастия противоречит и священному Писанию, и Преданию нашей Церкви. Христос - центр нашей жизни, и попытка подменить встречу с Ним нашими усилиями - это пелагианская ересь. Надеюсь на понимание, член редколлегии журнала "Благодатный огонь", кандидат богословия священник Даниил Сысоев". Поскольку проблемы духовной жизни нашей Церкви, в том числе и вопрос о "сверхчастом причащении", весьма важны и судя по реакции на форуме на статью о. Владимира Правдолюбова вызывают неподдельный интерес наших читателей, мы предоставляем слово стороннику иного взгляда на проблему. Тем паче что автор статьи хорошо известен православному читателю своими публикациями. Могущественная Десница Божия навела на Русскую Церковь огненный бич гонений в отмщение за массовое богоотступничество. И наказание не осталось без плода. Если в Синодальный период среди людей царила теплохладность к делу спасения, жестко обличаемая великими святыми - Игнатием (Брянчаниновым), Феофаном Затворником, Иоанном Кронштадтским, то очистительные страдания привели к оздоровлению духовной жизни, проявлением чего стало усиление желания соединяться со Христом в Таинстве святого Причастия. Если до революции только единицы стремились к частому приобщению, и ежемесячное причащение считалось чуть ли не каким-то подвигом, а в основном люди приступали к святой Чаше раз в год, то с начала гонений нормой стало еженедельное приобщение. Так Сам Дух Святой оживотворил сердца детей Божиих. Новомученики Российские понимали, что никогда не смогут перенести вал гонений, не будучи укрепленными Телом и Кровью Христовыми. 1. НЕКОТОРЫЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ЧАСТЫМ ПРИЧАСТИЕМ Евхаристическое возрождение было настолько сильным, что даже возникли некоторые перегибы. Так в 1931 году в Патриарший Синод было подано прошение, с пожеланием разрешить служение Божественную Литургию в будние дни Великого Поста с целью ежедневного причащения. Синод постановил: "Пожелание касательно возможно частого причащения православных христиан, а для преуспевающих из них - и ежевоскресного признать приемлемым; мысль же о непременно ежедневном причащении как часто не отвечающей духовной пользе причастников и не согласную с вековой практикой Святой Церкви, а вследствие сего, в частности, и ходатайство гр. Л.Е.Ивановой и прочих о восстановлении совершения Литургии Преждеосвященных Даров во все без исключения седмичные дни Святой Четыредесятницы и в Великий Пяток - отклонить" (от 13.05.1931 указ . 85; Журнал Московской Патриархии 1931. . 5). Другим злоупотреблением практики частого причащения стало восприятие Евхаристии как некоего "долга" (впрочем, именно так именовали дореволюционные тексты говенье), когда люди, увлекшиеся умопостроениями "парижской школы" стали воспринимать причастие в качестве "актуализации церковного единства". Они стали утверждать, будто Причастие нельзя принимать для личного освящения, вступая, таким образом, в радикальное противоречие с самим духом библейского персонализма и прямыми словами Господа Иисуса Христа (см. Ин. 6). 2. СОВРЕМЕННАЯ СИТУАЦИЯ Но, несмотря на все это, именно практика частого приобщения дала силы Телу Церкви для перенесения богоборческих гонений, и для фантастического возрождения 1990-тых годов. Промысел Божий устроил так, что именно в это время на русском языке вышла богодухновенная работа святых Никодима Святогорца и Макария Коринфского "Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Таин", выдержавшая уже несколько изданий. В ней подробнейшим образом, и опираясь на прямые и ясные свидетельства Священного Писания, канонического права и святых Отцов доказывается необходимость возможно частого, благоговейного приобщения, и опровергаются все выдвигаемые ленивыми возражения против возможно частого соединения с Христом. Эта работа настолько точно и ясно излагает здравое учение Церкви, что, казалось, после нее уже и не требуется ничего другого. Не случайно большинство опытных и авторитетных современных священников выступают за возможно частое приобщение Чаше Господней, что показали Московские пастырские совещания 1996 и 2006 годов. Однако, к сожалению, во время возрождения поднялись не только пшеница чистогоПравославия, но и плевелы теплохладности и духовной лени, оправдываемой ссылками на практику Синодального периода. Если большинство авторитетных священников выступает за возможно частое приобщение Святых Христовых Таин, что соответствует и практике других Поместных Церквей, а также святой Горы Афон, то некоторые отцы не допускают благочестивых христиан до Христа. Они утверждают, что слишком частое приобщение якобы всегда ведет к прелести и снижению уровня духовной жизни. При этом они утверждают, будто они защищают некое предание, восходящее и к новомученикам. К сожалению, эта позиция нашла себе защиту в авторитетном для многих своей бескомпромиссной позицией в защитуПравославия журнале "Благодатный огонь" (. 16; М. 2007). В нем опубликованы две работы против частого причащения (прот. В.Правдолюбова "Истинный смысл современной проповеди сверхчастого причащения" и свящ. И.Белова, Н.Каверина "Сверхчастое причащение и обновленчестве") под грифом "богослужебная контрреформация". Можно сказать, что это манифест борцов с теми людьми, которые желают соединиться со Христом. 3. В ЧЕМ ПРАВЫ ПРОТИВНИКИ ЧАСТОГО ПРИЧАЩЕНИЯ Сначала скажем, в чем с авторами необходимо согласиться. Действительно, некоторые сторонники частого причащения пытаются сделать из приобщения ко Христу просто форму манифестации своего единства с общиной. Да, Священное Писание говорит, что Причащение создает единство Церкви: "один хлеб, мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10, 17). Но все же в первую очередь мы стремимся соединиться не с людьми, а с Богочеловеком. Ведь земное не может исцелить земное, по слову Лествичника. А причастие - это лекарство бессмертия, возводящее нас в Божественную Вечность. Именно с небес строится Церковь. И именно в Чаше преодолевается ненавистная рознь мира сего. Акцент обновленцев на единстве людей на самом деле коренится в том, что для многих из них Причастие - не реальное Тело Христа, а символ. Для здравого православного ума такой еретический подход к Евхаристии совершенно неприемлем. Также неприемлемо воззрение последователей "парижской школы" о том, что царственное священство мирян проявляется в том, что они сослужат в Причастии. Евангелие говорит, что именно апостолам Господь повелел совершать эту Тайну Причастия. И ап. Павел говорил, что "каждый должен разуметь нас (апостолов), как служителей Христовых и домостроителей Таин Божиих" (1 Кор. 4, 1). Он же четко отличал служение предстоятеля от общего служения всех чад Божиих (1 Кор. 12, 27-30). Ни в одном документе Древней Церкви, да и за все время существование Православия никто из святых никогда не говорил, что миряне сослужат пресвитерам как священники, или, тем более, что они делегировали эту власть предстоятелям. Напротив, для нас очевидно, что истинным Жертвоприносителем Евхаристии является Сам Христос, Который и действует через предстоятеля. В Церкви все от Бога Отца через Сына Божия во Святом Духе. Если уж говорить о том, как царственное священство мирян проявляется в Причастии, то согласно Златоусту можно указать его в том, что и священники и миряне равны в самом акте причастия. Если в Ветхом Завете мирянин не мог вкушать от великой жертвы, то теперь Одного и Того же Тела и Крови вкушает и жрец, и мирянин. Здесь мы видим, что Православная Церковь (в отличие от средневекового римо-католичества) точно сохранила верность слову Господа: "Пейте от Чаши все". Правы оппоненты и в том, что подчеркивают необходимость бодрствовать над своим сердцем, для того, чтобы достойно причаститься. Действительно, у модернистов категорически не хватает страха Божия не только при причащении, но вообще при обращении к любой святыне, включая слово Божие. 4. ЛОЖНЫЕ ВЗГЛЯДЫ ПРОТИВНИКОВ ЧАСТОГО ПРИЧАЩЕНИЯ Но из этих верных утверждений горе-ревнители делают ложные выводы. Они думают, будто само по себе частое приобщение лишает нас благоговения. Нет, страх Божий никак не зависит от внешних факторов (таких, как частота причащения, частое хождение в храм Божий и т.п.), а только от внимания за своим сердцем. Если правы ревнители, что же тогда все священники погибли? Вечная Жизнь погубила их, и всех кто часто причащаются? Св. Иоанн Кронштадтский по их мнению был не прав, служа литургию ежедневно и других призывая к максимально частому приобщению. Или он вовсе не человек, а существо иной природы? Неужели Сам Господь Спаситель смотрит на время приступающих, а не на сердце их? Неужели святые апостолы ежедневно общаясь со Христом из-за этого лишились благоговения? Нет, такое учение чуждо святым Отцам. По прекрасному слову преп. Иоанна Кассиана Римлянина: "Хотя мы знаем, что мы не без греха, однако ж не должны уклоняться от святого Причастия... И кто чище будет духом, тот тем более видит себя нечистым, более находит причины к смирению, нежели к возношению... Мы не должны устраняться от причащения Господня из-за того, что сознаём себя грешниками, но еще более и более с жаждой надобно поспешить к Нему для уврачевания души и очищения духа, однако ж с таким смирением духа и верой, чтобы, считая себя недостойными принятия такой благодати, мы желали больше врачевства для наших ран. А иначе и в год однажды нельзя достойно принимать причащение, как некоторые делают, которые, живя в монастырях, достоинство, освящение и благотворность небесных таинств оценивают так, что думают, что принимать их должны только святые, непорочные. А лучше бы думать, что эти таинства сообщением благодати делают нас чистыми и святыми" (Собеседования. 23, 21). Подобный совет содержится и в Вопросо-ответах преподобных Варсануфия и Иоанна: "Не воспрещай себе приступать, осуждая себя, как грешного, но признавай, что грешник, приступающий к Спасителю, удостаивается отпущения грехов. И в Писании видим приступавших к Нему с верой и слышавших оный Божественный голос: Отпускаются тебе грехи твои многие. Если бы приступавший к Нему был достоин, то он не имел бы грехов; но как он был грешник и должник, то и получил прощение грехов. Послушай Самого Господа, Который говорит: Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию - и еще: Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Итак, признавай себя грешным и больным и приступи к могущему спасти погибшего" (ответ 460). "Когда приступают к Святым Тайнам грешники как уязвленные и просящие милости, таких врачует и делает достойными Своих Таинств Сам Господь, сказавший: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию - и еще: Не здоровые имеют нужду во враче, но больные... И никто не должен признавать себя достойным причащения, а говорить: Я недостоин, но верую, что освящаюсь причащением, и сие исполняется над ним по вере его Господом нашим Иисусом Христом" (ответ 461). 5. НЕВЕРИЕ ПРОТИВНИКОВ ЧАСТОГО ПРИЧАСТИЯ В БОЖИЕ ПРИСУТСТВИЕ В ЦЕРКВИ Удивительно, но, борясь на словах с обновленчеством, причастоборцы исповедуют настоящий модернизм. Они утверждают, что Церковь развивается и растет в том, что касается даже и Таинств, и заповедей Божьих. Не имея возможности отрицать факт "сверхчастого", по их словам, Причастия в библейские времена (засвидетельствованного в книге Деяний), они утверждают, что тогда люди все были поголовно святыми, а сейчас такая святость уже крайне редка (если и вообще возможна). Так что практика того времени неприменима к нашему времени. Правда, где проходят границы применимости они не показывают. В представлении причастоборцев (и других ревнителей не по разуму) история Церкви представляет собой сплошной регресс. Во времена апостолов было все прекрасно, потом стало хуже, в XIX веке вообще святитель Игнатий писал, что все ужасно, а уж про нынешнее время и говорить не приходиться. На самом деле это та же мифологема, что и у обновленцев, только несколько в более пессимистической форме. И те, и другие думают, что Христос не выполнил Своего обещания и забыл Церковь, и Дух Святой куда-то ушел. В обоих случаях существует подсознательное убеждение, что современность лишена Божьего попечения. Разница на самом деле только в том, что одни просто опустили руки и пытаются сохранить то, что еще по инерции осталось от прошлого, а другие пытаются исправить ситуацию своими человеческими силами. Но представления обоих тождественны. - Это тягостное чувство автономности человека, и мысль, будто святость сегодня ни для кого не возможна, кроме, может быть, отдельных сверхчеловеков. Даже сама мысль попытаться жить в постоянном общении с Богом воспринимается и теми, и другими как фанатизм (обновленцы), или как прелесть (ревнители). А уж идея, что богообщение должно наполнять всю жизнь целого общества, воспринимается как вообще скандал: "какое евхаристическое возрождение, когда вокруг апостасия (напомню, что для отцов Церкви (Златоуста и других) апостасия наступит только во времена антихриста)"? Богословски эту позицию можно оценить как радикальное пелагианство, а в отношении Церкви - это отрицание Ее божественного сердца. На самом деле Сын Божий не покинул Церковь, Дух Божий одинаково ведет Ее и в I, и XIX, и в XXI веке. Да, недолжно считать Синодальный период мертвой пустыней. Но мертвой пустыней не является и Церковь сейчас. Сейчас можно также достигнуть святости, как и сто, и тысячу лет назад. Но, как и тогда, так и сейчас получить святость можно только от святой Чаши. 6. СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ О ЧАСТОМ ПРИЧАЩЕНИИ Где же найти критерии правильности той или иной практики? Ответ прост. - Это священное Писание и прославленные отцы Церкви. Если мы обратимся к этому источнику, то ответ будет очевидным. По словам великого Никодима Святогорца (который, кстати, является собирателем Добротолюбия, являющегося до сих пор образцовым учебником духовной жизни): "Господь наш Иисус Христос, прежде чем преподать Таинство Причащения, сказал: "Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира" (Ин. 6, 51). То есть пища, которую Я хочу вам дать, - это Плоть Моя, которую Я хочу отдать для оживотворения всего мира. Это значит, что Божественное Причащение для верующих - это необходимая составная часть духовной и по Христу жизни. Но поскольку эта духовная и по Христу жизнь не должна угашаться и прерываться (как говорит Апостол, духа не угашайте (1 Фес. 5, 19)), а должна быть постоянной и непрерывной, дабы живые не для себя жили, но для Умершего за них и Воскресшего (по тому же Апостолу 2 Кор. 5, 15), то есть, чтобы живущие верные жили более жизнью не собственной и плотской, но жизнью Христа. Который за них умер и воскрес, - с необходимостью, таким образом, требуется, чтобы было постоянным и то, что ее составляет, то есть Божественное Причащение. И в другом месте Господь говорит повелительно: "Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни" (Ин. 6, 5З). Из этих слов становится ясно, что Божественное Причащение для христиан настолько необходимо, насколько необходимо и святое Крещение. Поскольку то же самое двойное повеление, которое Он сказал о Крещении, Он сказал и о Божественном Причащении. О святом Крещении Он сказал: "Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие" (Ин. 3, 5). И о Божественном Причащении подобным же образом: "Истинно, истинно говорю вам, если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни". Итак, как без Крещения никому невозможно жить духовной жизнью и спастись, так невозможно никому жить и без Божественного Причащения. Однако поскольку эти два [Таинства] имеют то различие, что Крещение происходит один раз, а Божественное Причащение совершается постоянно и ежедневно, отсюда делается вывод, что в Божественном Причащении есть две необходимые вещи: во-первых, оно должно совершаться, а во-вторых, совершаться постоянно. К тому же, когда Господь предавал это Таинство Своим ученикам, Он не сказал им в форме совета: "Кто хочет, пусть ест Мое Тело, и кто хочет, пусть пьет Мою Кровь", как Он сказал: "Если кто хочет идти за Мною" (Мф. 16, 24) и "если хочешь быть совершенным" (Мф. 19, 21). Но Он провозгласил повелительно: "Приимите, ешьте, это Мое Тело", и "пейте из нее все, это Кровь Моя" (см. Мф. 26, 26-28). То есть непременно вы должны есть Мое Тело и обязательно должны пить Мою Кровь. И вновь говорит: "Сие творите в Мое воспоминание" (Лк. 22, 19). То есть это Таинство Я вам предаю, чтобы оно совершалось не один, или два, или три раза, но ежедневно (как то объясняет божественный Златоуст) в воспоминание Моих страданий. Моей смерти и всего Моего домостроительства спасения. Эти слова Господа ясно представляют два необходимых [момента] в Причащении: один состоит в обязательном повелении, которое они содержат, а другой - в длительности, на которую указывает слово "творите", что, понятно, означает то, что нам повелевается не просто причащаться, но причащаться непрестанно. Итак, каждый теперь видит, что не позволяется православному нарушать это повеление, какого чина бы он ни был, но ему вменяется в долг и обязанность хранить это непременно, принимать это как Владычние заповеди и установления. Божественные апостолы, следуя этой настоятельной заповеди нашего Господа, в начале проповеди [Евангелия], при первом удобном случае, собирались со всеми верными в тайном месте из-за опасения от иудеев (Ин. 20, 19), учили христиан, молились, и, совершая Таинство, причащались и сами, и все собравшиеся, как об этом свидетельствует св. Лука в "Деяниях апостолов", где говорит, что три тысячи, которые уверовали во Христа в день Пятидесятницы и крестились, были с апостолами, чтобы слышать их учение, чтобы приобретать от них пользу, молиться с ними и причащаться Пречистых Таин, дабы освящаться и лучше утверждаться в вере Христовой. "Они постоянно пребывали, - говорит он, - в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах" (Деян. 2, 42)" (Преп. Никодим Святогорец, Святитель Макарий Коринфский. "Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Таин", 1-2). В священном Писании ничего не сказано об ограничении по времени в допущении к святым Тайнам. Единственное ограничение касается не времени, а состоянии человеческого сердца. Первое, что запрещает апостол, это приступать к причастию тому, кто ест идоложертвенное: "Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской. Неужели мы решимся раздражать Господа? Разве мы сильнее Его?" (1 Кор. 10, 21-22). Это требование особенно актуально сейчас, когда даже воцерковленные христиане дерзают приобщаться святых Таин, при этом вкушая или мацу, или жертвенное мясо исламских праздников. Но к вопросу о мнимой душевредности частого причастия эти слова не имеют никакого отношения. Поэтому причастоборцы чаще всего ссылаются на другие слова апостола Павла: "Далее, вы собираетесь, так, что это не значит вкушать вечерю Господню; ибо всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так чтоиной бывает голоден, а иной упивается. Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить? Или пренебрегаете церковь Божию и унижаете неимущих? Что сказать вам? похвалить ли вас за это? Не похвалю. Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром. Посему, братия мои, собираясь на вечерю, друг друга ждите. А если кто голоден, пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение" (1 Кор. 11, 20- 34). Из этого текста выводиться следующая логическая цепочка. 1. Опасно причащаться недостойно, не рассуждая Тела и Крови Господней. 2. Если часто причащаться, то невозможно сохранить благоговение. 3. Следовательно, причащаться надо редко. Внимательно перечитав священный текст, мы видим, что вторая посылка "введена руками". Ее не содержится в словах священного Писания. Апостол Павел не сказал "причащайтесь реже", а предложил судить себя, а голодным есть дома. Таким образом, апологеты редкого причащения используют слово Божие как вешалку для развешивания собственных мыслей. Слово Божие вовсе не требует ограничивать приобщение неким временем, а велит очистить свое сердце раскаянием в грехах и желанием исправиться, и тогда приступать. Так объясняет эти слова и Златоуст: "Мы стараемся не о том, чтобы приступить приготовившись, очистившись от всего злого и с полным благоговением, но чтобы в праздники и тогда, когда приступают все. Не так повелевает Павел; он знает одно только время для приступания к тайнам и причащения, - когда чиста совесть. Если мы не приступаем к чувственной трапезе, страдая горячкой и приливом дурных соков, чтобы не подвергнуться смерти, то тем более нам не должно касаться этой трапезы с порочными пожеланиями, которые хуже горячки. Под именем порочных пожеланий я разумею как телесные, так и любостяжание, гнев, злопамятность и вообще все порочные наклонности. Приступающему должно очиститься от всего этого, и тогда уже касаться этой чистой жертвы, а не с небрежением и леностью как бы по принуждению приступать ради того, что случился праздник, с другой же стороны, когда есть сокрушение и готовность, не откладывать потому, что нет праздника. Праздник есть совершение добрых дел, благочестие души и строгость жизни; если ты имеешь это, то всегда можешь праздновать и всегда приступать. Потому (апостол) и говорит: "да испытывает себя" каждый, "и таким образом пусть"; повелевает испытывать не одному другого, но самому себя, устраивая судилище без гласности и обличение без свидетелей" (Беседы на 1 послание к Коринфянам 28, 1). Подобным образом объясняет эти слова и блаженный Феофилакт Болгарский: "Когда у Павла в какое-нибудь предложение по необходимости входит другое, он обыкновенно исследует и последнее. Так и теперь. Предшествовала речь о трапезах. Но поскольку он завел речь о Тайнах, то занимается ею, как самым необходимым, и указывает высочайшее благо в том, чтобы приступать с чистой совестью, и говорит: я не поставляю судьей над тобой другого, но тебя самого. Итак, оправдайся пред своей совестью, и таким образом приступай, не тогда, когда будут праздники, но когда найдешь себя чистым и достойным" (Толкование на 1 послание к Коринфянам). Таким образом, святитель Иоанн и блаж. Феофилакт понимают слова апостола противоположно тому, как желают понимать борцы за редкое приобщение. Он убежден, что человек должен сам очистить свою совесть сокрушением во грехах, причем свидетелем должен выступить сам человек. В Русской Церкви (в отличие от Восточных Патриархатов) отошли от этого принципа, введя обязательную исповедь перед Причастием, что, впрочем, это полезно для нашего ослабленного общества, которое часто и аборт грехом не считает. Но с другой стороны важно помнить, что священнику не дано ни Богом, ни Церковью права не допускать до Причастия тех, кто, не сделав смертного греха и раскаиваясь во вседневных прегрешениях желает приобщиться великой святыни. Мы видим, что противники частого Причащения не имеют на это свидетельства из священного Писания, а их ссылки на слово Божие противоречат объяснению святых отцов, что запрещено 19 правилом Трулльского Собора. 7. ЦЕРКОВНЫЕ КАНОНЫ О ЧАСТОМ ПРИЧАЩЕНИИ Не случайно противникам частого Приобщения приходиться грубо перетолковывать канонические определения, прямо касающиеся частого Причащения. Ведь три церковных правила прямо регламентируют вопрос о частоте приобщения не отлученных от Церкви христиан. 8 правило святых апостолов наказывает священнослужителя отказавшегося причаститься за Литургией, а 9 правило подвергает епитимии и мирянина, не участвующего в Причащении. Приведем сам текст этого канона: "Всех верных, входящих в церковь, и писания слушающих, но не пребывающих на молитве исвятом причащении до конца, как безчиние в церкви производящих, отлучать подобает от общения церковного". Текст правила достаточно очевиден. По объяснению крупнейшего толкователя канонов патриарха Феодора Вальсамона "определение настоящего правила весьма строго. Ибо отлучает бывающих в церкви, но не остающихся до конца и не причащающихся. И другие правила (80 правило VI Вселенского Собора, и 11 правило Сардикийского Собора) подобным образом определяют, чтобы все были готовы и достойны причащения, и подвергают отлучению не причащающихся в три воскресных дня". Так же объясняет этот канон Зонара: "настоящее правило требует, чтобы во время совершения святыя жертвы, все пребывали до конца на молитве и святом причащении. Ибо тогда и от мирян требовалось, чтобы постоянно причащались. Есть правило собора сардикийского и другое трулльского, и еще правило собора антиохийского, предписывающее, чтобы подлежал отлучению тот, кто, присутствуя при богослужении три воскресных дня, не причастился" (см. Правила св. апостол и святых отец с толкованиями. М. 2000. с. 28-29). Чтобы изъять всякую возможность понимать этот канон иначе Церковь 2 правилом Антиохийского Собора постановила: "Все, входящие в церковь и слушающие священныя писания, но, по некоторому уклонению от порядка, не участвующие в молитве с народом, илиотвращающиеся от причащения святыя евхаристии, да будут отлучены от церкви дотоле, как исповедаются, окажут плоды покаяния, и будут просити прощения, и таким образом возмогут получити оное". Объясняя это правило Зонара пишет: "Отцы определили, что входящие в церковь, но не пребывающие на молитве и не пребывающие на молитве и не причащающиеся по какому нибудь бесчинию, то есть не по благословной причине, но бесчинно и беспричинно, отвержены от Церкви, то есть, отлучены и остаются все собрания верных. А уклонением отцы назвали здесь не то, если кто ненавидит Божественное Причащение и по этому не приступает к Приобщению, но то, если кто избегает его, может быть из благоговения и как бы по смиренномудрию. Ибо если бы по ненависти и по отвращению к святому Причастию уклонялись от Него; то были бы подвергнуты не отлучению, а конечному отсечению от Церкви и анафеме" (см. Правила св. Поместных Соборов с толкованиями. М. 2000. с. 144, также пишет в толковании на этот канон и Аристин). Таким образом, согласно канонам объясняться должен не тот, кто пожелал причаститься на Литургии, а тот, кто от Причастия уклонился. Благословной причиной, как мы видим, не может быть благоговение перед святыней или смиренномудрие, которое противники частого причастия считают чем-то великим. Напротив, каноны предусматривают таким "благоговейным" строгое наказание. Если мы обратимся к авторитету Златоуста, то такой причиной может быть внутренняя страсть (например, раздражение воскресным утром, которое нельзя успокоить). Каноны так же добавляют такую вещь, как осквернение, вызванное вожделением, или месячные у женщин. Именно для таких, по словам Вальсамона, и предназначен антидор. Также Вальсамон говорит, что против этого правила не грешат те, кто тотчас после чтения Евангелия, вместе с оглашенными покидает храм. Но нормой является все же причащение за каждой Литургией, на которой присутствует христианин, но не реже раза в три недели. Православный христианин, сохраняющий Никейскую веру, не впадающий в смертные грехи и соблюдающий канонические посты (включая евхаристический - с полуночи), имеет право причаститься, пока не доказано обратное. Наконец, в пользу возможно частого причащения говорит 66 правило VI Вселенского Собора: "От святаго дня воскресения Христа Бога нашего до недели новыя, во всю седмицу верные должны во святых церквах непрестанно упражняться во псалмах и пениях и песнях духовных, радуясь и торжествуя во Христе, и чтению Божественных писаний внимая, и святыми тайнами наслаждаясь. Ибо таким образом со Христом купно
полная версия страницы